За солнцем - А. Кластер Страница 9

материалами для Килча. Выкупили комнату, в которую Кшетани перебрался из убежища Ским и разрешил Анкарату и его товарищам приходить. Комната распласталась над магазином старьёвщика Ламта, широкая, словно придавленная глиняной крышей. Пыльно и сумрачно, узкие окна щурились в сторону воспалённого жара каньонов – почти все жилища квартала смотрели туда. Но ребятам это место ужасно нравилось. Здесь были целые груды интересного хлама: утварь, обрезки кожи, даже оружие – то, что не пригодилось в лавке и осталось после обмена в тоннелях. Не просто детское прибежище, а настоящий схрон, тайный от Стражи, Старшего Дома, всего квартала.

Наверное, поэтому признание Кшетани никто словно и не заметил. Ским чинила застёжку на медной цепочке, Имра, Китем и Шид играли в бечет – азартный клёкот камней и монет метался по всей комнате. Гриз читал возле единственной лампы.

Только Анкарат разозлился:

– Ты же знал, что не сможешь помочь, – зачем соглашался?

– Ну прости, – Кшетани развёл руками, – я вот карты каньонов тоже что-то не вижу. Ладно, ладно, не злись. Верхний город – он далеко, но что-нибудь я придумаю. Но сперва… может, расскажешь, зачем тебе туда? Что тебе нужно?

Стало тихо – ни стука камней о доску, ни шелеста страниц Гриза. Или так показалось?

Что нужно…

На миг полыхнуло перед глазами. Жар земли, её голос, золото под пещерной корой, в глубине, в глубине, там, где вся она слитна, не разбита рёбрами ограждений, ступенями кварталов. Там, где сердце.

Веришь, что есть отсюда дорога?

Но это не объяснить, не рассказать, да и нельзя рассказывать такому человеку, как Кшетани.

– Хочу другую судьбу. Не ту, что всем здесь навязали. Хочу сам решать, куда идти и что делать. Хочу, чтобы у всех в квартале было такое право.

Обдумать ответ Анкарат не успел, уверен был: сейчас Кшетани рассмеётся – ну что же, тогда можно будет его ударить, швырнуть в сощуренное окно.

Но Кшетани смотрел серьёзно. Крутил тусклый перстень, стиснул губы до резких складок и вдруг показался гораздо старше.

– Непростая задача. Но и ты непростой, да?.. Посмотрю, что можно сделать.

Показалось – не врёт. Впрочем, с такими не угадаешь, однажды ведь уже обманул.

Дома всё оставалось прежним – но не совсем.

Килч что-то подозревал. Дотошно расспрашивал после каждого возвращения из города, иногда просто смотрел слишком пристально и устало. Он много работал и порой забывал снять стекляшку, отчего казалось: взгляд вот-вот прошьёт золотым лучом, вытянет правду магической нитью. Анкарату врать не хотелось, с этим вполне справлялся Гриз: рассказывал то о проблемах с поставками, то о перестройке рынка из-за обвала, то – если вопросов становилось слишком уж много – прятал глаза и бормотал что-то себе под нос про Атши… которая там… ну, как обычно… После этого Килч больше его не мучал, только вздыхал:

– Ты так хотел учиться, но старался будто бы только вначале. Пора выбрать, что для тебя важнее.

Жестокие слова, но правдивые. Гриз, так отчаянно желавший магии, говоривший про единственный шанс, учился совсем не столь прилежно, как можно было ожидать от такого серьёзного парня. Никаких новых умений у него не появилось, новые знаки давались медленно и трудно. Гриз уверял, что обострились его чувства, – и Анкарат вроде бы не сомневался, но странный холодный след мелькал перед глазами – бледное лицо Гриза в дрожащем свете пещер.

Однажды, проходя мимо маминой комнаты, Анкарат услышал:

– Учу его от безысходности. – Дверь была не заперта, длинная тень Килча и его шелестящий, усталый голос тянулись к порогу. – Больше некому отдать свои знания, всё погибнет… пожалуйста, разреши.

– У Анкарата другая судьба. – Мама отчеканила его имя так резко и зло, что Анкарат отшатнулся – так даже плохой свет её глаз не заставлял его отшатнуться, даже в детстве, когда из-за плохого света мама могла ударить Анкарата или швырнуть в него плошкой с неостывшими углями.

В эти дни плохой свет почти не появлялся. Анкарат придумал, как передавать маме драгоценности контрабандистов. Прятал их в её комнате и в саду, оставлял возле мёртвой чаши фонтана и на заросшей крыше. Мама всегда находила их и всегда радовалась, все они казались ей подарками из прежней, покинутой жизни, для каждой побрякушки находилась история – иногда она рассказывала эти истории за ужином. На этом браслете, смотрите, листья и птицы из Сада-на-Взморье, а эти сверкающие кольца из Горького Прибоя, а этот жемчуг, кажется, с другого берега моря, да, оттуда, смотрите, прозрачный, морская пена. Она говорила и говорила и, возможно, даже угадывала – контрабандисты Кшетани часто делились чем-то взаправду редким. Она говорила, а Килч не сводил с Анкарата пристальных глаз. Словно разглядывал неудавшийся амулет: материал слишком редкий и дорогой, но нет сил и времени, чтобы привести в порядок. Анкарат хотел всё ему объяснить, да только не знал как. Не повторять же то, что объяснил Кшетани.

Гризу то объяснение очень понравилось. Снова и снова он вспоминал об этом, повторял: будущее нас ждёт великое.

– А сам-то не хочешь научиться великой магии во имя великого будущего? – дразнил его Анкарат, но без зла, просто чтобы оборвать череду восторгов. Пока что они ничего не добились, не сделали к цели ни одного настоящего шага. А когда сделают – что случится?

Что случится, если они покинут квартал? Что будет с домом, с мамой, с Килчем?

Наказание, или клятва, или то, какой земля квартала виделась в свете маминых глаз, мешало ей ступить на эту землю, покинуть дом. Можно ли это изменить? Анкарат верил, что можно, но всё-таки, всё-таки…

Но всё-таки обиднее будет не покинуть квартал никогда. Если Кшетани выждет, а потом снова признается, так же легко, в том, что и так всем понятно: беглецу нет пути с проклятой земли, тут ничего не поделаешь. Анкарат знал – как и после первого обмана, все с этим просто смирятся, не заметят, забудут за побрякушки с пещерных троп.

Знал, что он сам не забудет и не простит. И что тогда делать?

Решать не пришлось.

На сей раз Кшетани действительно не обманул.

– Не отставайте, – предупредил Цирд глухо и строго.

Ночная мгла гасила все звуки, голос, шаги – тоже. Цирд был старшим из друзей Кшетани. Рослый, плечистый, лицо перекроено битвами – когда-то он служил в гарнизоне Старшего Дома, после ранения перешёл в городскую Стражу, но что-то там не заладилось. Иногда Цирд во внутреннем дворе убежища показывал Анкарату боевые движения, объяснял, как собирать их в быстрые смертоносные связки, посмеивался, что