Дикая птица - Елена Анатольевна Кондрацкая Страница 9

нагая подошла к зеркалу. Между грудей вырисовывалась магическая татуировка – две руны, сплетённые вместе так туго, что отдельных знаков не разобрать. Для чужого глаза – красивое украшение, а на деле – самый надёжный её оберег. Руна «Страж», похожая на угловатую хищную птицу с раскинутыми крыльями, почернела. Почернел и связующий узор из сплетенных между собой узлов. На их фоне сияло золото «птичьей лапы» Чернобога. Прежде в общей вязи золотых символов её было не распознать. Рогнеда придумала это сочетание сама, чтобы скрыть связь с Чернобогом и, разумеется, приумножить свою силу. Выуживала знания из маминых книг и бесед со знакомыми ведьмами и чернокнижниками. Ей всё приходилось делать самой. Никто и никогда не приносил сладких даров на золотом блюдечке.

– Снова не позволила мне умереть, – пробормотала Рогнеда, проводя пальцами по линиям татуировки, шершавым и грубым, как старые шрамы. Немало времени пройдёт, прежде чем узор разгладится, напитается силой и снова приобретёт светлый золотой цвет. Проклятие было мощным.

Рогнеда подошла к столу и достала всё необходимое: нож, серебряную чашу, цветы чёрного мака, полынь, маленькое зеркало. Измельчила мак и полынь в чаше, ножом срезала немного корки с обуглившейся татуировки и бросила к травам. По животу сбежала струйка крови. Её Рогнеда собрала лезвием и стряхнула туда же. Теперь огня.

Когда содержимое чаши загорелось, она поднесла к дыму зеркало.

– Покажи мне того, чьи чары в моей крови, чей умысел в моих жилах. Покажи, открой, ничего не таи.

Пламя взвилось над чашей, закоптив поверхность зеркала.

– Прячешься, значит?

Такой исход Рогнеду не устраивал, и она добавила крови. На стол упала повязка с ладони. Магия уже успела подлатать порез, который спас Дарену жизнь. Рогнеда помедлила пару мгновений, разглядывая тонкую тёмную полосу. В груди зародилось сожаление, накрепко сплетаясь со злостью. Не давая им разгореться, Рогнеда взмахнула ножом. Лезвие обожгло руку. Пламя зашипело, заметалось. Но зеркало лишь сильнее почернело. Дым заполнил комнату, и Рогнеда, выругавшись, поспешила открыть окно.

Выгнав дым из спальни, Рогнеда накинула на себя ночную сорочку, а сверху – тонкий халат, и упала на кровать. Голова раскалывалась – магия ещё не успела восстановиться, и заклинание отняло у Рогнеды последние силы. Поморщившись, она потёрла виски.

Кто бы ни наложил проклятие, он был очень хорош, очень силён и умел заметать следы. Как его найти, Рогнеда не знала. Чары проклятой крови не сработали, а ведь сильнее и точнее их ничего нет, особенно когда проклятие ещё не успело покинуть тело. А Рогнеда чувствовала этот яд. Он ледяными змейками расползался по венам, заставляя кожу покрываться мурашками, тисками сворачивался вокруг сердца, отчего оно билось быстрее положенного. Рогнеда не знала, как найти убийцу, но в одном не сомневалась – он обязательно попробует снова.

В дверь постучали.

– Войдите.

В комнату, пригнувшись, будто запуганный пёс, вошел Войко. В руках он нёс поднос.

– Люба п‑приготовила твои любимые оладьи, госпожа, – хрипло сказал он, не решаясь переступить порог и опасливо поглядывая на Рогнеду. – Я взял на с‑себя смелость принести.

– Что ты на себя взял? – мрачно усмехнулась Рогнеда и махнула рукой в сторону круглого столика у кровати. Войко послушно поставил на него поднос. Аппетита у Рогнеды не было, а потому на еду она даже не взглянула. Войко потоптался немного, а потом осторожно сел на краешек кровати: он часто делал так, когда Рогнеда была не в духе, а потому возражать она не стала. Её босая нога оказалась в его больших шершавых ладонях, пальцы умело промяли ступню, и головная боль немного отступила. Рогнеда поудобнее устроилась на подушках, продолжая тереть виски.

– Ч‑что с вами стряслось, госпожа? – осторожно спросил Войко. – В‑вы всех нас напугали.

– Кто-то пытался убить меня, Войко, вот что со мной стряслось, – проворчала Рогнеда, не открывая глаз.

Грубые пальцы удивлённо замерли, и Рогнеда пошевелила ногой, призывая Войко продолжить.

– К‑как же так? – пробормотал он.

– Это было проклятие Забвения. По крайней мере, так сказала та Журавлица, я же впервые о таком слышу – упущение с моей стороны. Должно быть, полезное проклятие, – Рогнеда вздохнула и приоткрыла левый глаз. Войко выглядел напуганным, бледным и совершенно растерянным. – Но в любом случае оно не сработало. Смотри в оба, Войко.

– А царевич?

– Оставь его. Сначала надо найти того, кто пытался меня убить. И того, кто ему помогал.

– Н‑нужно написать твоему батюшке, госпожа.

Рогнеда выдернула ногу из его рук, села и пригрозила Войко пальцем.

– Только попробуй хоть слово ему сказать!

– Н‑но если с‑с тобой что-то случится, госпожа, твой батюшка будет горевать. Он в‑велел мне присматривать за тобой.

Рогнеда не сдержала смешок и снова откинулась на подушки. В том, что отец будет горевать, она не сомневалась, только вот горевать он будет вовсе не о ней.

– Вот и присматривай, а не языком чеши, – она снова сунула ступню в руки Войко. – У тебя одна работа – служить мне. Ты же ищешь любой повод отлынивать.

– Ч‑что ты, госпожа, я весь твой. К‑как принадлежал батюшке твоему, так и тебе т‑теперь принадлежу. Я ж с тобой с самого твоего дитячества, госпожа. В‑вот такой помню, – он ладонью отмерил от пола высоту аршина в полтора. – А уж с‑сестрицу твою с первого её дня п‑помню. В‑ваша добрая матушка так её любила…

– Довольно. Голова трещит от твоей болтовни, – зашипела Рогнеда и спихнула его ногой с кровати. – А уж про мать я и слышать ничего не хочу, убирайся.

Войко неловко поклонился.

– Прости, госпожа, не гневайся.

– Ты не расслышал? Убирайся.

Войко спешно попятился, не разгибаясь. Когда дверь за ним закрылась, Рогнеда упала на спину и уставилась в тёмный потолок. Настроение стало паршивей прежнего.

* * *

Несколько дней всё было тихо. Радомир погряз в государственных делах, Дарен быстро шёл на поправку и на второй день уже даже мог самостоятельно вставать с кровати. Стражи в Палатах стало больше. Радомир не был человеком большого ума, но и дураком его нельзя было назвать. А ещё Радомир очень любил власть, возможно, даже сильнее, чем Рогнеду. Он закономерно предположил, что злоумышленники, отравившие Дарена, вздумали посягать на царский престол. По протоколу следовало обратиться в Вольскую Гвардию и запросить Соколов – магические проклятия и взбесившиеся от чар птицы были их заботой, но Радомир никогда им не доверял, а оттого и звать гвардейцев не торопился. В чарах и в Гвардии он всегда видел угрозу своей власти и без крайней необходимости дел с ней иметь не хотел. По крайней мере, до тех пор, пока Гвардия не окажется