Падчерица смерти - Дана Арнаутова Страница 83

– Нет, ничего, – пожал Лучано плечами.

Ладно, идти все равно придется. Если там засада, уйдут крышами или садами, квартал знаком обоим, как собственный карман.

Они дошли до конца моста, что скрывался в густой тени. Ступени словно сами стелились под ноги Лучано, обостренно ловящего все, что мог увидеть, услышать и почуять. Журчание и запах реки, колеблющиеся ночные тени, прохлада и вкус воздуха, запах вишни… Вишни?

Он сделал следующий шаг по совершенно пустым – да пустым же! – ступеням и едва не полетел вниз, обо что-то споткнувшись. Извернулся в воздухе, как кошка, мягко прыгнул, опустившись на ноги, выпрямился. Рядом и немного наверху ругнулся Фелипе, но не зло, а как-то растерянно. Опасности Шип явно не видел.

Лучано вгляделся в тень, что шевельнулась в углу ступеней, и чуть не рассмеялся. Он споткнулся о старую нищенку! Впрочем, разум тут же напомнил, что не все так просто, ему ли не знать, как опасны бывают бедные беззащитные старушки. Примерно как юные развратные мальчишки и девицы, почтенные ремесленники, благочестивые жрецы… Безопасных людей вообще не бывает, синьоры!

– Прошу прощения, госпожа, – все-таки учтиво сказал он, вглядываясь в кучу лохмотьев, увенчанную головой, похожей на старую щетку с растрепанной паклей. – Я вас не сильно задел?

Он покопался в карманах, испытывая смесь брезгливости и жалости. Старость и бедность не виноваты в отталкивающем виде, каждого может ожидать подобное. Ну кроме Шипов.

Денег нашлось не так чтобы много, единственная крупная монета осталась в траттории, но Лучано все-таки наскреб пару серебрушек по полскудо и три медяка. Протянул их нищенке и чуть не вздрогнул, когда из лохмотьев высунулась рука, больше похожая на птичью лапу.

– Добрый юный синьор, – сказала нищенка на удивление чистым и мелодичным голосом. – И какой щедрый… Отдает бедной Минри свои последние деньги.

– Ну уж точно не последние, – улыбнулся Лучано, высыпая монетки в темную маленькую ладонь. – Купите себе что-нибудь, почтенная госпожа, и не поминайте лихом.

– Разве можно? – усмехнулась нищенка, судя по голосу. – Поминать лихом такого учтивого юношу! Но раз ты мне заплатил, мальчик, давай погадаю. Я не попрошайка, даром денег не беру.

– Не соглашайся, – сердито зашептал подошедший Фелипе. – Посмотри, она то ли вендийка, то ли чинка, то ли вообще джунгарка… Ведьмовское племя! Еще накличет беду!

– На меня-то? – беззаботно усмехнулся Лучано. – Да брось!

Его вдруг снова охватило ощущение беззаботного пьяного веселья, совсем как недавно в траттории. И этот запах вишни… Откуда он все-таки? До спелой вишни еще далеко. Сладкий, теплый, ласковый…

Он протянул руку и вздрогнул, когда тонкий палец с острым коготком коснулся кожи. Хотел снасмешничать, что у старушки зрение куда лучше, чем у него, если может гадать в такой тени, но тут луна выползла из-за облачка, и Лучано увидел, что его ладонь исчерчена слабыми светящимися линиями…

Он хотел отнять руку, но старуха держала неожиданно цепко. Какой-то необычный страх потихоньку вползал в душу Лучано, не имеющий, однако, ничего общего с его обычными предчувствиями, часто спасавшими жизнь.

– Какая интересная рука, – так же чисто и звонко, как у девчонки, прозвучал голос гадалки. – Двойная судьба – редкость. Жаль… Очень жаль.

– Кого жаль? – насторожился Лучано, а Фелипе за его плечом недоверчиво фыркнул и вполголоса напомнил:

– Да они всегда несчастья предсказывают. А потом денег просят, чтобы отвести.

– Помолчи, мальчик, – остро глянула на него гадалка. – А то тебе бесплатно предскажу что-нибудь. Не обрадуешься.

Суеверный Фелипе смолк, а Лучано с удивляющим его самого равнодушием посмотрел на ладонь в руках гадалки. Линии и правда будто… двоились.

– Смотри, – провела старуха коготком по самой длинной. – Вот судьба, что была написана тебе на роду. Богатый дом, любящие родители… А, нет, матери не вижу. Но отец в тебе души не чает, ты его главная радость и гордость. Вижу книги, лютню, сад. Породистые лошади и собаки, шелка и бархат. Вижу золотую дворянскую цепь, только герб… его не разглядеть…

«Ну еще бы, – остатками здравого рассудка фыркнул про себя Лучано. – Герб – это уже точно, по нему можно узнать… Да глупости это, Фелипе прав!»

– Глупости, говоришь? – усмехнулась старуха. – Смотри дальше. Вижу тебя высоко, по правую руку от короля. Ты бы многого добился на службе ему! Вижу женщин и мужчин, которые тебя любят. И кое-кого из них любишь ты. Вижу твоих детей, тоже радость и гордость семьи. Ты и твой отец…

– Хватит! – яростно прошептал почему-то Лучано, и в глазах у него на миг потемнело от злости. – Лгунья…

– Но я же не сказала, что все это будет, – чистым строгим голосом возразила гадалка. – Твоя судьба свернула с этой колеи, мальчик. Немного чужой трусости и подлости – будто камешек, попавший под колесо. Ты должен был родиться и расти в знатном доме, а оказался в ящике для брошенных младенцев у дверей храма. И твоя судьба свернула на иную колею, чужую. А вот, смотри, тебе было десять лет – и опять крутой поворот. Теперь к лучшему. Ведь так ты думаешь, да?

Лучано задохнулся. Она не могла этого знать! Говорят, некоторые маги могут читать разум, но это великие умельцы, и даже им нужны заклинания, волшебные перстни и много чего еще! Не могла нищая гадалка… С такими умениями она бы жила во дворце, а не сидела на ступенях моста ночью, поджидая… Поджидая?

– Твоя судьба ведет к смерти, мальчик, – услышал он тихий голос, молодой и очень печальный, будто шепнувший ему прямо в уши. – О нет, не сегодня. Но скоро, очень скоро. Возьми свои деньги обратно, малыш. Они тебе пригодятся. У вас ведь верят, что нужно рассчитаться с Перевозчиком? Ах нет, прости, с Провожатым… ну все равно, возьми.

И сухая старческая лапка сунула ему в ладонь холодную тяжесть серебра и меди, ничуть не согретую теплом чужого тела.

Лучано невольно сжал ладонь, и тут луна снова озарила их, на этот раз щедро, полным потоком. В лунном свете он увидел морщинистое лицо древней карги, но глаза у нее были полны лунного серебра, молодые, ясные и безумно красивые. И запах… снова вишня, а еще река, но не обычное веяние влажного сырого ветра от Ромериньи, а что-то иное, ледяное и светлое, острое, как удар клинка. Оно вошло в его сердце, и Лучано задохнулся от неведомой ранее тоски.

Старуха откачнулась, будто собираясь встать, и Лучано рывком обернулся к Фелипе.

– Деньги есть? – бросил он отчаянно. – Давай!

– Сколько? – растерянно спросил Фелипе, шаря по кошельку.

– Все! – выдохнул Лучано. – Все, что есть!

Глупая, глупая надежда. И старая сказка, что он