Лукавые книготорговцы Бата - Гарт Никс Страница 7

Один из кусков представлял собой голову с гривой – ее лихим ударом отделил от статуи леворукий книготорговец Кэмерон. Теперь он пытался выпрямить кованый прут, послуживший ему оружием, чтобы вставить его обратно на место в качестве одного из рычагов, которые использовались для поворота массивного винта старинного переплетного пресса. Этот пресс занимал весь передний левый угол магазина, но казался тусклой массой темного железа, поскольку свет едва сочился в закопченные окна, которые намеренно не мыли с 1911 года.

К счастью, статуя была разбита еще на дальних подступах к главному сокровищу магазина – трем рядам стеллажей с книгами. Разделенные узкими проходами, они располагались в задней части торгового зала, а между ними и входной дверью находился прилавок с кассой. Именно прилавку, да еще ковру на полу особенно сильно досталось в схватке: в прилавок угодил кусок камня, а прекрасный старинный керманский ковер оказался, увы, порван в нескольких местах. Но книги да и магазин в целом не пострадали.

Чего нельзя было сказать о входной двери. Дубовая, как и во всех магазинах-крепостях Сен-Жаков, со стальным листом внутри, она крепилась на раме из двухдюймовой стали. Теперь дверь висела набекрень всего на одной из шести усиленных петель, выбитая двухтонным каменным львом, который с разбегу врезался в нее. Через открытую дверь проникал холодный ветер, неся с собой колючие частицы мокрого снега и изгоняя то тепло, которое за первые две недели зимы умудрились накопить старинные радиаторы, чтобы довести температуру в магазине до приемлемой, то есть всего на пару градусов ниже комфортной.

– Больше оживших каменных львов вокруг не видно, – объявила Стефани, еще одна леворукая, появляясь на пороге. В руке она держала второй прут от пресса, тоже погнутый. Учитывая, что речь шла о закаленном железе, специально рассчитанном на то, чтобы выдерживать значительное усилие, которое требовалось для проворачивания механизма пресса, погнуть его мог только кто-то невероятно сильный. Чтобы разбить камень, не требовалось столько сил. – Зато сюда идет один любопытный полицейский.

– По-моему, это пурбекский мрамор, – осмотрев отбитую львиную лапу, сообщила Руби. – Характерный пятнистый рисунок из раковин, и цвет серовато-белый. Интересно. Статуя из восемнадцатого века, не очень хорошего качества. Судя по наросту из водорослей и характерным разрушениям камня, провела какое-то время в воде. Кто-нибудь ее узнает?

– Похож на тех львов, которые когда-то водились в парке Хеджмид, – сказал Кэмерон.

Ему было лет пятьдесят, он был хорош собой и чем-то похож на Сидни Пуатье. Его отец и мать родились на Багамских островах, но Кэмерон вырос в Шотландии, говорил как уроженец Клайдсайда, а одевался как рассеянный профессор: фланелевые брюки, дорогие, но сильно поношенные рубашки, которые были ему велики и вечно вылезали из штанов то сзади, то спереди, и один или несколько кардиганов ручной вязки со множеством карманов. Сейчас кардиганов на нем было три: зеленый и два коричневых. Кэмерон был штатным сотрудником Малого книжного и знал всех постоянных покупателей в лицо, а они считали его владельцем магазина.

– Это здесь, возле Лэнсдаун-роуд. Правда, не так давно львы исчезли. Их украли, и никто не знает как, ведь они наверняка весили по паре тонн каждый. – Кэмерон отказался от попыток выпрямить прут и, как смог, пристроил его в винт. – Нас застали врасплох, – объяснил он. – Только сработала сигнализация, и тут же вылетела дверь. Даже защита не помогла.

– Защита придумана для отпугивания злонамеренных существ, как живых, так и мертвых, – напомнила ему Руби. – На неодушевленных каменных истуканов с ограниченным интеллектом и прочее в таком роде ее действие не распространяется. И это упущение, которое придется устранить, только надо придумать как. Я подниму этот вопрос на следующем собрании персонала.

– Так вот что это было! Статуя, которой дали движение, но не жизнь? – спросила Стефани. – Выглядело это странно. Лев вообще не сопротивлялся, просто вышиб дверь и продолжал переть к лестнице так, будто нас тут и нет.

Стефани была моложе Вивьен, совсем недавно из Вутен-Холла. Подвижная и изящная, точно эльф, она не ходила, а порхала; из одежды признавала только спортивные костюмы «Адидас», с собой всегда носила рюкзак, запас оружия в котором наверняка превосходил весь арсенал Кэмерона, вместе взятый: и рассованный по безразмерным карманам его многочисленных кардиганов, и тот, что он прятал под просторными рубашками. Сегодня Стефани выбрала костюм цвета морской волны с оранжевыми и черными полосками. Похоже, он служил той же цели, что ослепляющий камуфляж военного времени, по крайней мере на улице.

Занявшись книготорговлей, Стефани взяла на себя роль внучки Кэмерона и помогала ему в магазине, как до нее это делали многие ее «братья» и «сестры». Кэмерона часто спрашивали о леворуких книготорговцах, прошедших через его магазин в то или иное время; считалось, что у него куча родственников с разных концов света и разных цветов кожи. И это действительно было так, хотя и не в том смысле, какой обычно вкладывают в понятие родства люди.

– Думаю, да, – ответила Вивьен. – Хотя в этом, конечно, еще предстоит разобраться. Где там этот полицейский?

Стефани обошла висящую на одной петле дверь, но тут же вернулась и, шмыгнув в левый от входа угол, опустилась на колени, чтобы прислонить к стене железный прут, который раньше бросила на пол.

– Здесь, – сухо сказала она и встала.

Крупный, запыхавшийся от ходьбы констебль полиции Эйвона и Сомерсета поднялся по ступенькам и остановился в дверном проеме, покачиваясь на каблуках, – живая пародия на представителя власти. На нем было мокрое от снега пальто, верхнюю часть лица скрывала тень от шлема: слегка великоватый, он съезжал вперед, стоило только констеблю приподнять голову.

– Доброе утро, – произнес он, и его промокший вид, сдвинутый набекрень шлем и неожиданно мальчишеский голос ослабили впечатление сурового хранителя общественного порядка, которое он надеялся произвести. – Я П. К. Рен, и у меня есть основания полагать, что здесь было совершено преступление…

Книготорговцы закусили губу, кто-то даже фыркнул от смеха, и констебль запнулся.

– П. К. Рен? – не сдержалась Руби. – Вот как?

Констебль вздохнул и снова возмечтал о повышении. Будь у него возможность представляться «сержантом Реном», а не дурацким П. К., эти книжные черви не потешались бы сейчас над ним, делая вид, будто он представился им Персивалем Реном, автором «Похорон викинга». Но и он тоже хорош: зашел в книжный – так представляйся: констебль Рен, без всяких там П. К.

– Как я уже говорил, – бесстрастно начал он снова, – у меня есть основания полагать, что здесь было совершено преступление… – Он запнулся, заметив обломки