Гонка за смертью - Бен Гэлли Страница 7

Темса обожал копаться в найденных вещах, искать среди них скрытые сокровища. Время от времени он находил то, что ему нравилось, и забирал себе. Ани указала на труп человека, которому Кеч перерезал горло и проделал четыре дыры в животе.

– Почему у него вообще ничего нет? – спросила она. – Кто сходит с корабля совсем без багажа?

Судя по темной коже и ярким изумрудным глазам, мертвец был с востока. Темные, почти черные волосы – короткие, но растрепанные. Над проколотым ухом они слиплись от крови. На пухлых щеках виднелась небольшая щетина. У него не было никаких украшений, и вообще никакого имущества, если не считать модного серого пальто, какого-то сложенного документа и простой металлической фляжки, в которой плескалась жидкость – судя по запаху, пальмовый самогон. Ани взяла папирус и начала медленно читать.

– Господин Базальт. Бьюсь об заклад, это красс. И вызвали его на работу не куда-нибудь, а в Иглу! Должно быть, по важному делу. Имя залито кровью, но на папирусе стоит печать.

– Дай сюда.

Имя было закрыто темным пятном. Что-то вроде «Итан» или «Иран». Темса ощупал печать: пустынные розы с шипами, похожими на кинжалы. Рисунок был ему не знаком. В городе столько аристократов, за всеми не уследишь.

Сорвав печать с папируса, Темса засунул ее в карман и что-то сказал, но чародеи так шаркали ногами по полу, что глухая Ани ничего не услышала.

– Что?

– Я говорю – судя по штанам и рубахе, это кузнец.

– Уверен? Какой кузнец не носит с собой инструменты?

Темса ощупал подкладку пальто и вытащил наружу десяток кусочков металла и пружин, похожих на детали сломанного устройства.

– Любопытно. – Темса сложил несколько деталей вместе, сделав из них небольшой крест. Один кусок напоминал напильник. – Посмотрим, что об этом скажет Тор Баск.

– Этот старый пердун? Он дал мне хреновый совет насчет того топора.

– Нет, совет был хороший, просто ты им не воспользовалась.

Чародеи взяли ножницы и разрезали исподнее мертвецов. Обрабатывать темнеющие раны они не собирались: вместо этого они вставили в рот каждому мертвецу деревянный брусок, затем принесли корзину с медными монетами; на каждой из них виднелась королевская печать – корона с шипами. Чародеи разламывали монеты пополам по выбитым в каждой из них бороздке и помещали одну половину монеты в рот мертвеца, а вторую крепко сжимали пальцами.

Затем чародеи вынули деревянные блоки и подтащили окровавленные тела к закрытому крышкой колодцу, находившемуся у одной из стен. Доски сдвинули в сторону, и показался водоем с темно-серой водой. Круги на поверхности расходились вяло, словно в колодце была не вода, а масло, однако жидкость не блестела. Каменное дно нельзя было разглядеть, но Ани знала, что глубина там фута три. Больше Никсу и не нужно.

Трупы, которые чародеи опускали в воду один за другим, шипели, словно раскаленные клинки, которые остужают во время ковки. Но дело было не в жаре и не в холоде; это шипела магия в монетах в тот момент, когда застывали волшебные узы.

Тело красса было последним, и как только он – все еще с выпученными глазами – скользнул в воду, чародеи заняли свои места у каменного бортика колодца. Они молча надели расшитые медными нитями перчатки и, приготовившись, замерли.

Чуть позже появились тени: кого первого опустили в воду, тот первым и вышел. Так было всегда. Кроме того, тени всегда пытались извергнуть из себя воду: им казалось, что их оживили – они еще не понимали, что перешли в новое состояние. Медные руки вытаскивали из пепельно-серой воды обнаженные, газообразные тела и бросали их на камень, который из-за этого светился голубым светом, как и они сами. Тени сопели и морщились, словно новорожденные – но затем все понимали, и новое знание вызывало у них корчи. Их пары, хотя и связанные с формой и временем смерти, текли и раздувались: тени оказывали сопротивление. Перчатки поработителей учили их замирать на месте. Там где перчатка прикасалась к парам, она обжигала их, и тени падали на камень, содрогаясь.

Шесть теней вышло, включая Кеча, но седьмой оказался упорным – он никуда не торопился. Красс. Кое-кто, узрев врата загробного мира, цеплялся за них, как только мог. Ани фыркнула. Узы всегда притаскивали их обратно в мир живых. Магия всегда побеждала силу воли.

И все-таки пауза затянулась. Чародеи нетерпеливо двигали руками над плещущейся водой, озабоченно посматривая по сторонам из-под капюшонов. Ани взглянула на Темсу. Он щурился, раздраженно топая здоровой ногой.

Глава 3. Психология толпы

«Догматы о подневольных мертвецах» стали последним даром мертвых богов. Почти тысячу лет назад бог хаоса Сеш дал людям методы волшебного порабощения – до того, как наши старые боги покинули мир живых и оставили нам загробный мир, или «дуат» на древнем языке аркийцев. Я упоминаю Арк только потому, что именно они радостно ухватились за возможности, которые давала связывающая магия. Именно они усилили «Догматы» с помощью своего Кодекса порабощения. Именно они превратили этот мир в долину смерти.

Гаэрвин Джубб, «История Дальних Краев»

В загробном мире тесно.

Поначалу там было холодно и тихо. Я не увидел ничего, кроме пустой тьмы. Хотя мне сразу стало ясно, что истории о сияющих полях кукурузы и горах, окруженных облаками, – это куча дерьма, какое-то время в загробном мире было спокойно.

Затем зазвучали голоса. Сначала один; заунывным тоном он повторял одно слово снова и снова. Затем другой – сердитый; он говорил на чужеземном, совершенно непонятном языке. Когда возникал очередной голос, появлялась тень его владельца, очертания которой мягко светились. Я посмотрел вниз и увидел лишь тусклые границы моего собственного тела. Никаких ран, только края тела, нарисованные светом и тенью, словно я сделан из чистейшего стекла.

Голоса звучали все громче, их число увеличивалось до тех пор, пока шум не превратился в огромный, перенаселенный ландшафт. Здесь не было ни деревьев, ни построек, возведенных человеком, – ничего, кроме нескольких угловатых черных камней, похожих на стекло; камни блестели от стекающих по ним ручейков. Под ногами лежали острые кусочки сланца. На нем стояли тысячи – нет, миллионы и миллионы мертвецов, бесконечное множество призраков, очерченных тенью и утраченными воспоминаниями.

Бесконечная толпа тянулась вниз, в черную долину – столь широкую, что ее края растворялись в дымке, и такую длинную,