Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи Страница 68

Все-таки я его уже видел.

Я открыл глаза. Не вздрогнул, увидев Иветт всего в паре сантиметров, – слышал ее дыхание. Она коснулась моих волос, и я вспомнил, что ими следовало заняться как можно скорее.

– Не хочешь прогуляться? – вдруг предложила она.

Я вскинул брови. Лицо едва поддалось, как будто мышцы не использовались веками.

– В таком виде?

– Раны уже почти затянулись. Думаю, тебе будет лучше, если подышишь свежим воздухом. На следующей неделе начнется сезон дождей, придется долго сидеть в четырех стенах.

Хотелось прицепиться к ее словам и возразить, мол, стен тут гораздо больше, да еще и самых разных, но не стал – опять напомнил себе про необходимость быть обходительным. Иветт казалась взволнованной. За выученной улыбкой будто прятался испуганный зверек, ждущий, когда на него поднимут руку.

– Тогда пойдем, – согласился я. Ее близость становилась привычной, но от неприятных ощущений это не избавляло. – И за что ты так любишь пору Ороса? За опавшие листья или сезон дождей?

В ответ Ив лишь рассмеялась – тонко, едва слышно, как будто сдерживаясь, – а затем высунулась в коридор, чтобы позвать служанку, и скрылась за ширмой. Вспомнив о том, сколько слоев одежды требовалось женщине, чтобы выйти на улицу и не прослыть блудницей, я неторопливо отправился к умывальнику. Лицо в зеркале выглядело неплохо, его несчастный случай не задел. Очередную катастрофу же, случившуюся с волосами, в полной мере разглядеть не получилось. В этот раз я положился на иллюзию – несложный, пусть и отнимающий силы маневр годился на несколько часов спасения от позора, но для дальнейшей жизни точно требовался куда более серьезный ритуал.

Осень и вправду доживала последние погожие дни, демонстрируя свойственные им красоты и даря остатки по-настоящему летнего тепла. Я никогда не видел сезона дождей, но отзывались о нем чудовищно – как выяснилось позже, не без причины, – и, вероятно, оттого улицы ломились от счастливых жителей столицы, пытающихся ухватиться за признаки былой жизни. Мы прогуливались, почти не выделяясь среди прочих: я согнул руку в локте, Ив нежно за нее ухватилась, шаг размеренный, вздохи глубоки, беседа пуста и непринужденна. Она рассказывала о чем-то, но я, к своему стыду, совсем не слушал. Оглядывался, пытаясь понять, что в жизни города изменилось – неуловимо, но раздражающе ощутимо, заставляя включать и напрягать все органы чувств.

– И тогда я сказала отцу, что вольна сама принимать решения, касающиеся моей дальнейшей жизни, – наконец донеслось до слуха. Прозвучало гордо, но с тоской. – Он так переживает за меня, что места себе не находит.

– Может, мне стоит ему написать? Или появиться на Ноксианских островах? – поинтересовался я. Хорошие связи с таким человеком, как господин Дюваль, любому пошли бы на пользу. – Убедить его, что я смогу оградить тебя от любой сторонней беды.

Зачем я добавил «сторонней»? Глупец. Чудо, что она не обратила на это слово внимания – в ответ робко просияла и опустила глаза. Видно, я знал, что мог причинить ей столько боли, навлечь такое несчастье, на какие не способен ни один наемник или недоброжелатель, и вопреки здравому смыслу пытался оттолкнуть Ив, пока не стало слишком поздно. Почему жалел ее? С каких пор вообще кого-то жалел?

Ты снова привязался.

Проклятый остров, проклятый мир, который проклятый чародей зачем-то пытается уберечь от проклятой гибели. Дело приобретало все более дурной оборот с каждым днем, что я проводил в Тэлфорде.

– Он успокоится, – пообещала Иветт. – Ему просто нужно время.

Я кивнул. Впрочем, все было не так плохо. Беспокойство порой захлестывало меня – так бывало и прежде. Иногда оно просыпалось в совсем спокойные моменты, даже счастливые, если в моей жизни бывали таковые, и сковывало внутренности, пережимало горло. Во время выполнения заказов это почти всегда влекло за собой неудачи, но чаще я умудрялся обернуть замешательство целей в свою пользу и все же прийти к тому, что мнил конечной точкой. Как и сейчас: брать в жены дочь богатейшего человека Ноксианских островов могло показаться неразумным – таким это счел сначала я, а потом и представители Гептагона, – но в итоге это помогло оградить Фабиана от мучительной любви и расположить его к себе, что заняло бы куда больше времени, не передумай он жениться. Если бы какие-то из богов отвечали за судьбу, я бы даже счел, что они ко мне благосклонны.

Внутри что-то защекотало и почти заставило посмотреть налево. Отблеск розового в волосах ускользнул за поворотом. Меня потянуло за ним – естественно, как порыв ветра несет по воздуху опавший лист и заставляет волну разбиваться о берег, – и я не стал противиться. Высвободил руку, чуть склонился, чтоб губами коснуться нежной щеки.

– Загляни в ту лавку. – Я указал на случайное крыльцо одной из десятка лавок, расположившихся в длинном двухэтажном доме, по счастью оказавшемся за спиной Иветт. В других королевствах такие постройки встречались редко, и я все еще смотрел на них как на диковинку. – Я кое о чем вспомнил. Сделаю – и тут же вернусь.

Иветт растерялась, сложила руки на животе и мимолетно улыбнулась – разочарованно, будто я уже бросил ее и оставил гнить одну в тьме одиночества и позора. Впрочем, мгновение спустя эта эмоция растворилась, и я со спокойной душой поспешил вслед за неудачливым стражником, однажды спасшим меня от болезненного приземления за стенами города.

Тобиас стоял прямо за углом. Я окликнул его раз, затем второй, но он упорно не отзывался. Пришлось почти врезаться в его спину, ставшую заметно шире за последние недели, и лишь тогда он удостоил меня вниманием – развернулся мгновенно, пыша яростью и готовностью броситься в драку… но остыл, как только встретился с невозмутимостью, царившей на моем лице. Брови сошлись у переносицы, рот приоткрылся, но с губ так ничего и не слетело. Пожилая дама, с которой он общался еще пару секунд назад, спешно удалилась, ощутив витавшую меж нами напряженность.

– Тобиас.

Я кивнул в знак приветствия, но стражник не ответил тем же.

– Мне пасть ниц? Или на колени? Может, поклона достаточно?

– Еще злишься?

Он тяжело вздохнул, закрыл глаза, потер переносицу.

– Нет, если честно, но так давно хотелось сказать вам что-нибудь подобное, что решил не терять возможности.

Никакого страха – мало кто решался говорить подобное в лицо Верховному, а затем