На грани искры - Дмитрий Соловей Страница 6

Туманный рассвет встречала группа трясущихся и разом исхудавших людей. Мне даже немного стыдно стало за свой поступок. Мужчины, кто покрепче, нашли в себе силы запалить костер. Не для приготовления еды или питья, а просто погреться.

Когда совсем прояснилось, стали запрягать лошадей. Мальчишкам пришлось основательно потесниться, поскольку охранники не в состоянии были ехать верхом. К возницам на скамью село по одному мужчине, остальные кое-как втиснулись в две повозки между сиротами.

Так неторопливо мы и доехали до постоялого двора, куда нас не пустили!

Не сразу я понял почему. Но когда жена хозяина заголосила насчет мора, осознал причину. Приехавшая команда не выглядела здоровыми людьми. К тому же мы ужасно воняли. Народ со стороны мог подумать именно то, что и подумал, — нас сразил мор или другая заразная болячка.

Погрозив вилами и непечатными выражениями, хозяин с постоялого двора выгнал наш обоз.

Отъехав немного, мы всё же остановились. Неподалеку было озеро. Оттуда набрали воды, чтобы её накипятить. Пить отвар никто не рискнул. В самом озере немного отмылись. Очистили обувь, руки и лица вымыли. Стражники переоделись в запасное. Сироты же другой одежды не имели, но и стирать грязную никто не стал. Весна же, холодно, и сохнуть одежда будет долго.

Трясущиеся от слабости охранники всё же сумели взгромоздится верхом на лошадей. И мы почти комфортно продолжили путь. После ночных забегов по кустам сено изрядно попахивало, но я почти примирился с этим запахом и даже понадеялся, что день дальше пройдёт лучше. Куда там!

Поднявшийся ветер как-то быстро нанес тучи. И вскоре ливанул дождь. Это ближе к городам и поселкам дороги более-менее ухожены и отсыпаны щебнем. Здесь же, вдалеке от жилых мест, путь через лес быстро превратился в глиняное месиво.

На мою кожаную куртку посмотрело разом несколько пар завистливых глаз. Да и обувка была не в пример лучше, чем у сирот. Поверх своего кепи я накинул на голову капюшон и особых неудобств от проливного дождя не испытывал. Вот только лошади не смогли тянуть в прежнем темпе повозки.

Через четверть часа застряла одна и почти следом вторая повозка.

И пусть меня первым послали помогать выталкивать наш транспорт, но поработать пришлось всем без исключения. Тяжелые колеса вытащить из глины силами слабых мальчишек было нереально.

Все охранники спешились и, подбадривая себя нецензурными словами, стали толкать повозки. Мы с пацанами так и брели следом до самого вечера. Дождь прекратился, зато дорога превратилась в болото. Стоило забраться в повозки и увеличить их вес, как транспорт тут же застревал. Лошади выбивались из сил, и возницы намекали, что с такими нагрузками кони падут.

Пришлось всем двигаться пешком, подталкивая повозки в низинах с лужами. Устали мы неимоверно. Бессонная ночь, забег по кустам, отсутствие еды и питья сказалось на здоровье всех без исключения. Меня тоже качало, но больше от голода. А впереди ждала очередная ночь вдали от человеческого жилья.

Этой ночью разве что кони неплохо провели время. Они пожевали овес, выпили свежей воды, были укутаны попонами и могли в качестве десерта пощипать свежую весеннюю травку. Люди же ограничились простой кипяченой водой, которой оказалось вдоволь. Развели сразу два костра, где смогли обсушиться и погреться все желающие. Там же, у костров, нам пришлось ночевать, сидя на бревнах. Сено в повозках было сырым и грязным. Вначале грязи и вонючего дерьма нанесли вместе с обувью, а после дождик добавил, размочив это месиво.

Сидеть у костра было тепло, но спать совершенно невозможно. Охранники имели кожаные подстилки и войлочные одеяла. Благодаря им они расположись на ночлег в относительном удобстве. Для сирот ничего подобного не было предусмотрено. Пацаны вынуждены были всю ночь следить за кострами, подкладывая дрова и кое-как дремать.

Я же, помучившись какое-то время, пошел к повозке, выкинул все сено и убедился, что голые доски гораздо лучше бревна возле костра. Подстелив свой куцый мешок и накрывшись пустой корзиной, скрючился под ней для тепла. К утру, конечно, замерз, но почти выспался и выглядел лучше своих соседей по повозке. Те только утром поняли, где я спал. В их глазах так и застыл немой вопрос: «А что, так можно было?» Пацаны второй повозки тут же стали сбрасывать сено на землю, недобро косясь на меня. И кто им виноват, что сами не сообразили?

Ближе к обеду мы наконец добрались до постоялого двора, где на удивление нас встречали и ждали два десятка стражников из Холмогор и один целитель (наверняка хозяин предыдущего постоялого двора посыльного с сообщением отправил). К тому времени никто уже не бегал в кусты и, кроме как на слабость, пожаловаться не мог. Я же стал главным аргументом того, что мор мы на себе не привезли.

Охранники и сироты хором доказывали, что раз я не заболел, то и мора нет никакого. А не заболел я по той причине, что меня никто не кормил.

Ну что сказать… Не всем повезло родиться в семье купца и иметь столичную гувернантку. Пока целитель всех подробно и внимательно осматривал, я пристроился на пеньке, взяв из поленницы полешко поровнее. Достал письменные принадлежности и написал, что Эрик Кирака признан почти здоровым, расстройством желудка не страдал, поскольку охрана обоза, везущего сирот в Холмогоры, его не кормила, а все продуктовые запасы купеческого сына были съедены командой обоза в первый день.

Целитель, раздраженный свалившейся на него работой, подписал мой документ, особо не вчитываясь. Я же, обрадованный таким легким получением нужной бумаги, ещё три состряпал и уже к холмогорским стражникам подошел. Те историю про то, что не заболел лишь один подросток, уже слышали и поставить свои подписи не отказались. Документики эти я, аккуратно убрав в мешочек, на груди припрятал и отправился на кухню покупать еду.

Купленные за два медяка булочки и кружка молока были употреблены там же на месте. Попутно я жалостливым голосом рассказывал женщинам о съеденных охранниками припасах.

— Как есть, Великие стихии их покарали, — с честным взглядом просвещал я служанок и кухарку.

Тётки охали, ахали, предлагали ещё покормить, причем бесплатно.

— Нельзя мне много, считай, пять дней без еды, может живот похуже, чем у этих, скрутить, — пояснил я сердобольным женщинам.

В общей сложности задержались мы в пути более чем на сутки. Ивин, племянник дядьки Митро,