Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс Страница 6

жареная курица, фаршированная луком и петрушкой, хлеб с маслом и пинта-другая эля «Голубой вол» позволяли здесь поужинать не хуже, чем в любом другом городе Старейших островов. В хорошую погоду блюда подавали на столы, расставленные перед входом, где постояльцы могли закусывать и выпивать, наблюдая за происходящим на площади – а в этом буйном городе почти всегда что-нибудь происходило.

За два часа до полудня, погожим утром, упитанный человек в бурой рясе присел за стол, выставленный перед гостиницей «Голубой вол». На лице его, самоуверенном и лукавом, с зоркими круглыми глазами и носом пуговкой, сохранялось выражение благодушного оптимизма. Пользуясь ловкими белыми пальцами и мелкими белыми зубами, безжалостно смыкавшимися наподобие капкана, он поглотил сначала целую жареную курицу, а затем дюжину медовых пряников, не забывая величественно запивать все это медовухой из оловянной кружки. Его ряса, судя по покрою и высокому качеству пряжи, свидетельствовала о принадлежности к разряду священнослужителей – хотя, когда этот господин откинул на спину капюшон, там, где некогда была начисто выбритая тонзура, виднелась поросль каштановых волос.

Из таверны вышел молодой человек аристократической внешности. Высокий и сильный, чисто выбритый и ясноглазый, он всем своим видом выражал спокойствие и удовлетворение. На нем была повседневная одежда – свободная рубаха из белого льняного полотна, бриджи из серой саржи и расшитый синий камзол. Посмотрев по сторонам, он подошел к столу господина в бурой рясе и спросил:

– Могу ли я к вам присоединиться, сударь? Другие столы заняты, а я хотел бы подышать свежим воздухом – сегодня выдалось прекрасное утро.

Господин в рясе сделал великодушный приглашающий жест:

– Садитесь на здоровье! Позвольте порекомендовать здешнюю медовуху – сегодня ее не разбавляли, она сладкая и крепкая. Кроме того, у них превосходные пряники! По сути дела, я собираюсь сейчас же снова заказать и то, и другое.

Новоприбывший устроился на стуле:

– Судя по всему, правила вашего ордена не отличаются особой строгостью.

– Ха-ха! Вы ошибаетесь! Нас подвергали аскетическим лишениям и суровым наказаниям. Мои прегрешения, однако, привели к тому, что из ордена меня исключили.

– Гм! Столь бесповоротная дисциплинарная мера представляется чрезмерной. Что плохого в том, чтобы пригубить пару глотков медовухи и попробовать пряник?

– Ничего плохого в этом нет! – с убеждением заявил монах-расстрига. – Должен признать, что в моем случае разногласия носили, пожалуй, несколько более фундаментальный характер. Возможно, мне придется основать новое братство, освобожденное от строгостей, так часто заставляющих скучать приверженцев истинной веры. Меня удерживает только нежелание прослыть еретиком. А вы сами – христианин?

Молодой человек отрицательно покачал головой:

– Концепции религии для меня непостижимы.

– Возможно, их непроницаемость не столь непреднамеренна, как может показаться, – размышлял вслух бывший монах. – Она обеспечивает постоянное трудоустройство предрасположенным к диалектике лицам, которые в иных обстоятельствах сели бы на шею государству или, что еще хуже, стали бы мошенниками и фокусниками. Могу ли я поинтересоваться, с кем имею удовольствие беседовать?

– Разумеется. Я – сэр Тристано из замка Митрих в Тройсинете. А вы не желаете представиться?

– Я тоже благородного происхождения – по меньшей мере мне так кажется. За неимением ничего лучшего пользуюсь тем именем, каким меня наградил отец: Орло, к вашим услугам.

Сэр Тристано подозвал служанку и заказал медовухи и пряников как для себя, так и для своего собеседника:

– Таким образом, можно допустить, что вы окончательно порвали с церковью?

– Бесповоротно. Пренеприятнейшая история, что поделаешь. Меня вызвали к аббату. Пришлось отвечать на обвинения в пьянстве, обжорстве и прелюбодеянии. Я излагал свои взгляды с красноречием, способным просветить и убедить любого здравомыслящего человека. Я заверил аббата в том, что всемилостивейший Господь Бог никогда бы не сотворил сочные пирожки и пахучий эль, не говоря уже о прелестях очаровательных и жизнерадостных девиц, если бы не желал, чтобы мы в полной мере пользовались этими преимуществами.

– Надо полагать, возражения аббата ограничивались догматическими формулировками?

– Именно так! С тем, чтобы оправдать свой взгляд на вещи, он цитировал один отрывок из Священного Писания за другим. Я предположил, что при переводе этих текстов могли быть допущены ошибки – а значит, пока не будет беспрекословно подтверждено, что голодовка и самоистязание посредством воздержания точно соответствуют волеизъявлению Всевышнего, мы могли бы позволить себе усомниться в необходимости такого истолкования. Аббат тем не менее приказал вытолкать меня в шею.

– Подозреваю, что он руководствовался при этом не только альтруистическими побуждениями! – заметил сэр Тристано. – Если бы каждый из нас поклонялся божеству тем способом, какой лучше всего согласуется с его наклонностями, ни аббат, ни даже римский папа не нашли бы никого, кто стал бы выслушивать их поучения.

В этот момент внимание сэра Тристано привлекли какие-то приготовления на площади:

– Что там происходит? Все бегут вприпрыжку и пританцовывают, словно спешат на карнавал.

– Это своего рода празднество, – подтвердил Орло. – Почти целый год кровавый пират Рыжий Флэйри наводил ужас на окрестные моря. Разве вы о нем не слышали?

– Слышал, конечно. Матери пугают им детей.

– Другого такого поискать надо! – кивнул Орло. – Он довел до виртуозного совершенства ремесло головореза и всегда украшал ухо зеленой жемчужиной, утверждая, что она приносит удачу. Однажды Флэйри забыл вставить жемчужину в мочку уха, перед тем как взять на абордаж тихоходное торговое судно – и попал в западню. Пятьдесят годелийских рубак заполонили пиратский корабль. Рыжего Флэйри схватили, и сегодня он расстанется с головой. Не желаете ли полюбоваться церемонией?

– Почему нет? Такие зрелища свидетельствуют о неизбежном торжестве справедливости и служат полезным уроком.

– Правильно! Если бы только все люди руководствовались столь разумными соображениями!

Лавируя в толпе, двум собеседникам удалось подойти ближе к эшафоту. Здесь Орло укоризненно обратился к щуплому субъекту с пепельно-серой физиономией, норовившему стащить его кошелек:

– Любезнейший, тебе явно не хватает предусмотрительности! Такое поведение приведет тебя туда же, где заканчивает карьеру Рыжий Флэйри. Теперь мне придется передать тебя на попечение стражи.

– Типун тебе на язык! – отозвался карманник, вырываясь из объятий Орло. – Свидетелей не было!

– Ошибаешься! – вмешался сэр Тристано. – Я все прекрасно видел и сам позову стражу.

Карманник громко выругался, выкрутился и мигом затерялся в толпе.

– Исключительно неприятный инцидент, – прокомментировал Орло. – Тем более неприятный в столь знаменательный день, когда все сердца должны преисполниться облегчением и радостью!

– Все сердца, кроме сердца Рыжего Флэйри, – позволил себе внести поправку сэр Тристано.

– Само собой.

В толпе послышались возбужденные возгласы – тюремщики в черных масках тащили Флэйри на эшафот. Вслед за ними с тяжеловесным достоинством поднимался широкоплечий палач, тоже в черной маске, с топором на плече. За спиной палача семенил священник, крутивший головой и нервно улыбавшийся.

Глашатай в