День, когда пала ночь - Саманта Шеннон Страница 59

– Благородный Ордан Исток, – провозгласил дворецкий. – Вдовствующий ярл Златбука.

Вдовствующий ярл проковылял к трону с лубком на ноге, опираясь на костыль. Одевался он в черное с тусклым золотом – в цвета своего герба. Ростом ярл не уступал своей дочери, его волосы над широким лбом поседели.

– Ваша милость, ваше высочество! Ваше присутствие честь для Лугов, а для меня честь – хранить этот край вашим именем.

– Вы много лет не обращались ко мне с прошениями, сударь. И если пришли, несмотря на больную ногу, то, конечно, с важным делом, – заметила королева Сабран. – Прошу вас, облегчите душу.

– Моя королева, рассказ мой в самом деле неотложен и необычен. Со мной Аннес Хастер, супруга рыцаря Ландона Крофта. С вашего позволения, она расскажет сама.

– Как пожелаете.

Вперед выступила бледная, как пепел, женщина:

– Ваше величество, простите меня. Я прямо не знаю, с чего начать.

Королева склонила голову. Женщина ломала толстые пальцы.

– Наше поместье стоит у самых Дебрей. У нас с весны и все лето пропадала скотина – новорожденных ягнят уносили прямо из-под матери, и другие исчезали ночами.

Сна у Глориан не было теперь ни в одном глазу.

– Поскольку вдовствующий ярл сломал лодыжку, он попросил моего супруга возглавить охоту в Дебрях, чтобы убить похищающего скот хищника.

Аннес запнулась, ссутулила плечи.

– Не спеши, дама Аннес, – успокоила ее королева Сабран.

– Благодарю, ваша милость. Прошу прощения. – Она утерла щеки. – Углубившись в Дебри, рыцарь Ландон увидел что-то похожее на волчье логово. Внутри, среди костей и следов кровопролития, они нашли одиннадцать валунов вот такой высоты.

Ее ладонь зависла у четвертого ребра.

– Он рассказал, что камни были горячими, как горшок в печи, и воняли кипящим мясным варевом. Три валуна раскололись, открыв набившие нутро… черные соты.

– Соты… – повторила королева.

– Думаю, это поэтическое сравнение, ваша милость, – пояснил благородный Ордан. – Вероятно, очень пористый камень.

Глориан украдкой покосилась на мать.

– Ландон решил вернуться за топором, чтобы вскрыть и другие камни. Он возвратился домой к ужину и снова ушел с рассветом, – рассказывала Аннес. – И пропал.

Королева Сабран прищурилась.

– Ваша милость, – вставил благородный Ордан, – южные пределы Дебрей до самого Корзинного леса на моей ответственности. Без разрешения и сопровождения моих лесников запрещено сходить с вьючной тропы. Рыцарь Ландон со своими людьми вернулись в лес без разрешения. Поскольку они презрели королевский лесной закон, я прошу вашего дозволения на поиск пропавших, как бы далеко ни пришлось углубиться в чащу.

– Разрешаю и отсылаю вас к герцогине Справедливости. Мы проведем полное расследование.

– Благодарю, ваша милость, – прошептала дама Аннес.

– Я безотлагательно доложу обо всем, что обнаружу, – обещал благородный Ордан. – Доброго дня, моя королева, моя принцесса.

Они отступили, и к трону приблизился следующий проситель – хрупкий мужчина с короткими темными волосами. У него были острые черты и пронзительные голубые глаза.

– Ваша милость, благословения вам и вашей дочери.

Королева Сабран оглянулась на растерявшегося дворецкого. Проситель достал нож – тусклый клинок с деревянной рукоятью.

– Матушка! – вскрикнула Глориан, но нож грозил не королеве.

Мужчина бросился на нее.

Тяжелый удар в бок опрокинул ее со стула. Глориан нашла взглядом мать – та голыми руками отталкивала убийцу. Тот отмахнулся ножом, едва не попав ей в побледневшее лицо. Когда подоспела королевская стража, Сабран упала рядом с Глориан и обхватила ее обеими руками, прикрывая своим телом.

Мужчина зарезал схватившую его молодую стражницу – рассек клинком горло над кольчугой. И, обернувшись к Глориан с матерью, взмахнул скользким от крови ножом.

– Ложь! – прошипел он, руки у него тряслись. – Вовсе вы его не сковали! Не вы…

Стержень из темного железа пронзил ему грудь – брызнула кровь. Повалившись рядом с кричащей Глориан, убийца открыл ей медленно опускавшего арбалет рыцаря Брамеля Статворта.

Глориан, заливаясь слезами, смотрела на умирающего. Королева Сабран прижала к себе ее голову так крепко, что Глориан почувствовала – мать дрожит.

29

Осень пришла наконец. Вот-вот солнце очистится от пепла, и зной станет слабеть – так, по крайней мере, думалось Тунуве. За месяцы, что ее не было, влажная жара в лесах повисла еще гуще.

Хидат ехала впереди. Они с Тунувой спешились у смоковницы и прошли тоннель, в конце которого их ждала Денаг. Целительнице уже стукнуло восемьдесят, ее седины облачком клубились над головой.

– С возвращением! – Она расцеловала обеих в щеки. – Тунува, настоятельница хотела тебя видеть.

– Конечно. – Тунува разминала занемевшие плечи. – Но прежде мне бы вымыться.

– Только не в ключе. Он до сих пор иногда вскипает.

Тунува с Хидат обменялись усталыми взглядами. Так хотелось поотмокать в тепле.

– Как Сию?

– И она, и ребенок в добром здравии. Я со дня на день ожидаю разрешения.

Настоятельница запретила кому бы то ни было заговаривать с Сию до родов. Исключение было сделано для одной Денаг, которая десятки лет помогала роженицам. Еще с Сию осталась Лалхар – без хозяйки ихневмон бы просто зачах.

Сию всегда любила разговоры, состязания, танцы с сестрами. А ее лишили их общества и утешения, когда это было ей нужнее всего.

– Сагул наверняка разрешит тебе разок ее повидать, незаметно, – сказала идущая рядом Хидат. – Ты попросишься быть при ней, когда подойдет срок?

– Может, она никого не захочет видеть, – отозвалась Тунува.

Она старалась выгнать из памяти взгляд Сию при их последней встрече. Такой далекий и холодный. И с каким вызовом она сжимала зубы!

Они прошли кухню, где мужчины выпекали луковые хлебцы, и нырнули в дверь, открывавшуюся на тысячу ступеней, чтобы взглянуть сверху на апельсиновое дерево. Тунува погладила Нинуру между ушами. Наконец-то дома.

В долине Тунува с Хидат окунулись в прудик между корнями, смыли красный песок и пот, отскребли забрызганные грязью щиколотки. Мужчины принесли им длинные щетки – отмыть ихневмонов.

Нинуру, учуяв воду, мигом превратилась в щенка. Брызгалась, смешила Тунуву своими выходками. Потом Хидат отослала зверей сохнуть на солнышке, а Тунува отправилась обратно наверх, переступая сведенными после долгой скачки ногами по тысяче ступеней.

В солнечной комнате ее охватило искушение прилечь отдохнуть. Кто-то успел позаботиться об угощении – на столе она нашла вино и ломоть сухого пирога; в подставке горели благовония, постель была застелена свежим бельем, рядом лежала чистая одежда.

Она нашла Эсбар в открытой галерее перед палатой Невест. Платье открывало ей спину до копчика, подрезанные по плечам волосы лежали густой блестящей волной.

– Привет, любимая, – шепнула Тунува.

Эсбар обернулась. Тунува отметила тени под глазами, увядшие веки.

– Привет, любимая, – ответила та с улыбкой.

Тунува обняла ее, привлекла к себе. Эсбар двумя руками обхватила ее за шею, прижалась теплой щекой к изгибу под ухом, ребра у нее вздымались и западали при каждом вдохе. Тунува, не находя слов от облегчения, держала подругу за