Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова Страница 57

— Отвратная ночь, — произнес синеплащий, принимая обратно свой клинок, он вложил в его в ножны, и тот не издал ни звука. Кровь смочила сталь, он напился крови и потому замолчал, — Мой слуга договорился с Вертиго банником, изумрудный источник на сегодня наш. К нему прилагаются первоклассные шлюхи. Я бы отправился прямо сейчас. И тебе, Корин, советую. От тебя ужасно несет.

Корин был не прочь окунуться в теплую водичку, нежно пускающую пузыри прямо в причинное место.

— А с ним-то что делать? — кивнул он на Фолкмара.

— Что заслуживает, — ответил Дамиан, и голос его был колким, словно влажный зимний бриз, — Место его в канаве.

Глава 19

Суд

Бледный туман клубился по земле. Первые рассветные лучи пронзали его, делая золотым и под натиском тепла превращая в капли росы. Вода промокала землю и одежды.

— Так, все мы уже знаем, в чем обстоит дело, — верховный оторн расположился на грубом деревянном стуле, несмотря на мучающую его подагру, — Эти люди, имена которых Сильвер и Асгред, наплевали на данную ими клятву, совершили дерзкое нападение на мирных пекарей, собиравшихся кормить всех нас на этом турнире. Считаю это недопустимым. Их судьба решится здесь и сейчас, по всей строгости священного кодекса. Учтите, они называют себя рыцарями, а, значит, и отвечать должны как рыцари, — верховный оторн Бельтрес схватился за полы плаща, дабы закутаться в него, но лицо его тут же скривилось, сделавшись недовольным. Он с раздражением откинул ткань на плечо, будто она не достойна сохранить для него кусочек тепла, — Оторн Каллахан счел нужным поднять нас на рассвете, чтобы свершилась справедливость. Оторн Каллахан решил, что этот случай достоин нашего внимания. Оторн Каллахан… ох… Что ж, значит, так хочет Воин, — казалось, старческое лицо не могло сморщиться сильнее, но Бельтресу это удалось. Он окинул присутствующих сварливым, не выспавшимся взглядом из-под бледных бровей, — Страдание плоти закаляет дух. Это всем известно. Помните, что для Воина не существует титулов и оправданий. Его не подкупить, не разжалобить, не обмануть и уж точно не запугать. Пусть наши решения окажутся справедливыми. Ох… моя подагра… начнем суд и покончим с этим быстрей.

Напротив храмов-шатров, прямо за живым забором из солдат, расположился загон для кулачных боев. Они собрались именно там, чтобы Воин видел, и Воина видели. Верховный оторн посчитал, что обоюдоострое зрение сделает суд более верным, но, если быть честным, надеялся, что таким образом он закончится быстрее. Драки на кулаках развлекали не только толпу, но и скучающих солдат, ведших круглосуточную караульную службу. Поглазеть на то, что творится за спинами возбужденной толпы стражникам удавалось не всегда, но зато они всегда знали, чем окончился бой. Находилось достаточно доброжелателей, рассказывающих в красках о том, что творилось за настоящими деревянными заграждениями, хотели те этого или нет. Иной раз краснощекий зевака с булкой в руках в красках ведал стоящему без движения уже несколько часов кряду стражнику о том, почему бить кулаком снизу плохая идея, когда нужно бить кулаком сверху. Булка за пухлыми щеками выдавала в нем человека знающего, хотя бы потому, что он рассмотрел все вблизи. Ну, а стальная макушка шелкового шатра всегда видела то, что творится внизу. Воину — воиново.

Песок бойцовской площади был мелким и легким на подъем, но на рассвете отяжелел от влаги. С десяток бледных и загорелых, хрупких и коренастых, маленьких и больших ладоней обхватили деревянные древки ограждений. Заспанные, но любопытные взгляды устремились на двоих пленных, стоящих на коленях перед собранием клириков-оторнов. Рассветных холодок согревался паром горячих дыханий. Здесь собрались те, кто не засыпал ночью и те, кто привык вставать с первыми лучами солнца. Клирики не звали никого специально — на турнире каждая ерунда собирала толпу, сколько бы света не лилось с неба. В толпе можно было заметить и тех, у кого на бедрах висели мечи. Рыцари частенько болтались около храма, раздумывая, какими по счету зайдут внутрь после окончания турнира. Удостоившийся войти в числах первых мог рассчитывать на большую сумму, привилегии и место в королевской страже.

Верховный оторн сидел на грубом стуле, но только потому, что был верховным, и его мучала болезнь. В ином случае остался бы стоять ровно так же, как и остальные оторны — любители поистязать собственную плоть и помахать мечами, не в пример остальным клирикам. Многие сомневались, клирики ли они вообще, но с возражениями никто не лез. Бельтрес был одет в серую сутану с двумя ровными стрелками на груди — стальными, идущими до самого подола и ещё более серый шерстяной плащ с булавкой на плече в виде руки, держащей меч. На груди у него висела печать, точно такая же, как и у оторна Каллахана — высшая степень отличия оторнов и духовной власти. Такая была только у него и у огненноглазых, имевших не меньше полномочий, чем он сам. Благо, таковых в церковных свитках зафиксировано не много, и на его веку жив был только один — Каллахан. Обычно огненноглазые ходили по свету и доставляли мало неудобств, но не в это утро.

— За пролитую кровь принято расплачиваться пролитой кровью, — Бельтрес зарыл носки сапог из мягкой кожи в мокрый песок вместе со своей подагрой. Судьи расположились прямо на кулачном поле, без всяких изысков, в гуще будущей битвы. Пара стражников стояли позади, но, случись чего, клирики справились бы сами — вместе с регалиями они носили на поясах мечи, прямые, как и завещал Воин. Однако, брат Ольхрест, длинный и всегда задумчивый, любил с собой таскать еще и булаву, — Стоило бы отрубить тебе голову, — верховный поднял морщинистый палец на дрожащего не от холода Асгреда, — Но, тогда, боюсь, оторн Каллахан не будет удовлетворен, — Бельтрес подумал, стоит ли помянуть свою подагру, ведь она свербила каждый раз, когда он думал о Каллахане, — Справедливость будет решаться боем. Раз уж все мы здесь собрались… пусть суд пройдет не так скучно, как все остальные, — Бельтрес помялся на стуле, приподняв затекший зад. По головам собравшихся прошелся одобрительный ропот. Заспанные лица начали оживляться, — Согласно закону, бой совершается меч к мечу, с добавлением по одному мечу за каждую загубленную невинную