Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы - Святослав Владимирович Макаревский Страница 51

– Борода твоя очень щекотная! – хмыкнула она. – Но ты один из тех мужчин, кому она идёт. Вот Эррон, мне кажется, выглядит со своими усами и бакенбардами немного…

– Странно? – подсказал Энаццо.

– Глуповато… Но обижать я его не хочу. Знаешь, что? – протянула она, – мне иногда кажется… Когда я оглядываюсь и изучаю прожитые годы, я начинаю видеть столько упущенных возможностей. Столько моментов, когда я могла бы… стать кем-то… Но не стала – и что теперь?

Она задумчиво пожевала губами.

– На самом деле, и ты многое упустил. Мы оба жили здесь, занимались… Честно говоря, я и понять не могу, чем мы занимались.

Удивлённый этим неожиданным, но от этого не менее справедливым, обвинением, Энаццо отвёл глаза.

– Я об этом тоже размышлял, – вздохнул он наконец. – И да, мы… Собственно, родители уже тогда поняли, что в этой стране изменения невозможны… А я оставался в плену наивных мыслей…

– Да-да, и в моём плену, – согласно закивала Лиомелина. – Мне порой думается, что следовало бы нам обоим взять и ринуться на Раппалонгу. Там, в Эссении и в других странах, иное, новое общество строят. Но очень уж мне не хотелось так радикально менять свою жизнь. Я ведь люблю свою родину – не государство, но эту землю, природу, города и людей. И я хотела бы, чтобы тут наступило время… благоденствия, равенства, чтобы наша страна стала передовой!

Она, чуть прослезившись, посмотрела ему в глаза.

– Прости, что я виню тебя в том, в чём сама виновата. Я не должна. Но… я до сих пор оплакиваю эту потерю… Мне кажется, даже смерть нашего сына не нанесла нам такой удар! Да, в моменте мне было намного хуже, но та боль прошла и оставила лишь шрамы, порой о себе напоминающие, а эта пульсирует и пульсирует. Она слабее, но от неё хуже! Моё Общество расформировали, и кроме пары девушек никто и не огорчился! Это очень разочаровывает, ты понимаешь…

– Да. Однако, мы хоть мало, но помогаем. Это уже что-то… Да, Общество закрыли, но ты ведь кому-то помогла! Ты принимала роды, например…

– Да-да. Но я же не акушерка! Роды – это лишь часть, а не целое. Даже Женское Общество! Я всегда хотела большего… – прошептала она. – Разве с тобой не так дела обстоят? Ты смирился?

– Почти, – ответил Энаццо. – Да, мы сделали немного. Но разве мы могли сделать больше? По крайней мере, мы не только предавались размышлениям и мечтам о будущем, ничем не подкреплённым…

– Не могу сказать, что я себя виню, – сказала, отвернувшись, Лиомелина. – Это бессмысленно. Что сделано, то сделано. Всё-таки, я никогда не совершала ничего такого, из-за чего можно было бы совсем сокрушаться! Разве что уехала тогда… Но ведь он бы всё равно умер! И как бы я это перенесла, если бы он умер у меня на глазах!

Энаццо тяжело сглотнул.

28 число Месяца Пробуждения

Дарианна Одэтис

Вчера за ужином Эррон Дэрши обещал устроить Одэтисам экскурсию по городу: показать самые лучшие и модные места предстоящего Сезона. Однако наутро дождь не закончился, хмурое небо и гнетущая морось перечеркнули все планы, кроме одного: отправиться вечером в гости к семье Киршаванов.

Дарианна с нетерпением ждала возможности познакомиться со своей подругой по переписке Алданью, однако, кое-что в письме её насторожило. Алдань предупреждала, что далеко не всем нравятся ужины, которые устраивает её мать. В подробности подруга вдаваться не стала.

– К Киршаванам идёте? – спросил Эррон Дэрши, встретив уже одевшихся Одэтисов на мраморной парадной лестнице. Он похлопал ладонью по перилам. – Дождь, кажется, заканчивается, вам повезло.

– Почему же ты не пойдёшь? – поинтересовался Энаццо, надевая поверх фрака плащ с пелериной. Дарианне же подали её накидку – длинную, украшенную кружевом.

– Вот побываете у них – поймёте, – с немного зловещим весельем сказал господин Дэрши. – Хотя, тебе, Лиомелина, должно понравиться. Алдань у нас известная в молодёжных кругах эмансипистка, женские курсы при университете посещает. С неё недавно Ленертье даже картину рисовал. «Вигионская курсистка» называется.

– Я, честно, очень горю желанием с ней познакомится! – призналась Лиомелина.

А Дарианна несколько приуныла. Конечно, то, что Алдань – эмансипистка, ей прекрасно было известно. Но она не знала степень вовлечённости подруги в политику. Судя по тому, что рассказал Эррон Дэрши – Алдань была очень вовлечённой.

Одэтисы пошли к выходу на Липовый Бульвар – крытый экипаж Дэрши уже ждал у тротуара.

– А всё-таки, очень тебе с другом повезло! – хмыкнула мать, ткнув Энаццо локтем.

Так они и расселись – Дарианна напротив матери, Энаццо напротив жены.

– Да, Эррон очень щедр, – кивнул Энаццо.

– По крайней мере, за жильё вам платить не придётся. И какой дворец! Нет, нынче таких не делают… У нас, в Эссении много богачей, но они не аристократы. У них отсутствуют чувство вкуса и чувство меры. Их дома получаются громоздкими и аляповатыми.

– Я не думаю, что чувство вкуса присуще лишь аристократам, – покачал головой Энаццо.

– Не только. Но вот у внезапно разбогатевших людей его обыкновенно не наблюдается! – мать наставительно подняла палец.

К счастью, карета была закрытой, а на улице уже стояла темнота, и мать не стала пытаться обсуждать архитектуру Вигиона. Впрочем, с её жалобами на аляповатость многих особняков в Эссении Дарианна могла и согласиться.

Киршаваны жили довольно далеко от центра, однако, район их выглядел вполне прилично. Карета остановилась у пятиэтажного бледно-розового дома постройки прошлого века. Дом казался очень простым, разве что окна были украшены белыми наличниками, и дверь подъезда располагалась в красивой арке.

Консьержка пояснила им, что Киршаваны живут на третьем этаже, и проводила к лестнице.

«Третий этаж» – подумала Дарианна с каким-то разочарованием. – «Не самые бедные, но и не самые богатые…»

У входа в квартиру Киршаванов Дарианна приметила насторожившую её картонную табличку с каллиграфической надписью: «Внимание, самопомощь!». И чуть ниже вторая табличка: «Ударяйте в гонг, входите и раздевайтесь в передней!»

У входа в квартиру Киршаванов Дарианна приметила насторожившую её картонную табличку с каллиграфической надписью: «Внимание, самопомощь!». И чуть ниже вторая табличка: «Ударяйте в гонг, входите и раздевайтесь в передней!»

Гонг действительно имелся – и немаленький, висел прямо на двери. Энаццо, недоумённо пожав плечами, взял висевшую там же колотушку и выполнил указание с таблички – удар, однако, вышел слабый.

– Эх, Энаццо, боишься ты силу применить, – хмыкнула Лиомелина и стукнула так, что Дарианна вроде бы даже услышала звон