Нона из Девятого дома - Тэмсин Мьюир Страница 51

В толпе начали гомонить – на этот раз никого не прерывали. Люди смотрели то на часы, то на экран. Выступление задерживалось.

Сначала ничего не происходило, и Нона даже задумалась, что вся эта трансляция была чьей-то шуткой или пранком и что не случится вообще ничего. Потом один из шестиугольников поближе к углу замерцал.

Замерцали и его соседи, и белый свет залил всю поверхность экрана. Из кучи колонок, беспорядочно сваленных под экраном, раздался страшный скрежет, и толпа вздрогнула, а Нона сжала зубы. А потом внезапно послышался голос. Странный тихий голос, говоривший на языке, который все называли языком Домов, начал посреди предложения:

– …по официальным правительственным каналам. Мы, разумеется, с радостью посодействуем местным выборам, чтобы гарантировать населению представителей во всех комитетах. В рамках этих условий не будет никаких общенациональных штрафов. Никакого влияния на переселение. Никаких юридических последствий для групп или отдельных лиц, если вышеупомянутый трибунал не признает их виновными в терроризме. Определение терроризма будет согласовано с избранными представителями. Все домохозяйства и отдельные лица могут обратиться с просьбой о реституции, которую рассмотрят не местные органы власти, а Император Девяти домов.

Поначалу Нона едва разбирала слова. К счастью, это был язык Домов, на котором так или иначе говорили и она сама, и Пирра, и Паламед, и Камилла, но ей было сложно понимать речь, не глядя в лицо.

Голос также произнес много слов, которые она никогда раньше не слышала ни в каком контексте. Она посмотрела на напряженное лицо Табаско, полуприкрытое капюшоном.

– Это соглашение, – голос эхом разносился над толпой, – записывается и будет воспроизведено публично на официальных местных языках – сколько их там у вас? Семнадцать? Ладно, кому-то предстоит долгая ночь… будет воспроизведено публично по всему городу, как только переводы будут завершены. Соглашение будет, без дальнейших переговоров, считаться юридически обязывающим. Однако, как я упомянул в начале выступления, ряд условий должен быть выполнен. Любое лицо или группа лиц, нарушившая эти условия, сделает все соглашение, к моему большому сожалению, ничтожным. Следовательно, население будет рассматриваться как юридическое лицо, нанесшее реальный ущерб, действующее незаконно, совершившее убийство и государственный переворот или бывшее соучастником таковых. Это соответствует условиям договоров, заключенных между вами и Императором Неумирающим на протяжении последних семисот лет после создания этого поселения. Его предложение разрыва таких договоров… полностью зависит от того, что вы делаете сейчас. Ой. Секунду. Кажется, мы починили оборудование. Мы использовали его в… баррикаде? Здорово. В любом случае сейчас появится изображение.

Шестиугольники принялись корчиться в агонии, а затем превратились в картину – мгновение Нона не могла сказать, что она видит. Отвратительный бело-радужный свет заливал толпу. Экран сделал все оттенки яркими, в десять раз более насыщенными, чем они должны были быть: как будто их нарисовал кто-то, кому явно не хватало карандашей. Камера качнулась взад и вперед, и Нону замутило. Замелькали сапоги и ноги, вспышки настолько белые, что казались желтыми, за исключением тех мест, где они были испещрены красными пятнами – такими красными, что казались оранжевыми, качнулась мешанина лиц и стен, и камера уставилась на стол. В фокус попал сидящий за ним человек, несколько раздраженный – но, возможно, это было его нормальное выражение лица.

Одежда сразу же очаровала Нону. Другие сапоги, рубашки и ноги выглядели грязными и потертыми, но не этот человек. Его мундир был настолько безупречно бел, что на экране казался голубым, как и шейный платок. Камера подскочила ближе, сфокусировавшись выше пояса, и Нона увидела, что в складках платка сверкала красивая золотая булавка. Кожа у человека была пугающе бледной, а прическа пугающе идеальной. Нона никогда раньше не видела таких волос. Казалось, их лепили, а не укладывали. Они были глубокого темного цвета, густые и блестящие даже под ярким прямым светом. У большинства людей под таким светом виднелась бы кожа на голове. Лицо выражало сильную скуку; но тело выдавало больший интерес. Губы казались слишком бледными для губ и блестели, как и волосы, как будто на них намазали блеск.

А вот огромные, особенно на экране, глаза оказались очень красивыми по мнению Ноны: голубыми с коричневыми крапинками. Она никогда раньше не видела таких глаз.

– Добрый вечер, Нью-Ро, – сказал человек.

Никто не ответил. Но молодой, хорошо одетый мертвенно-бледный человек, похоже, этого и не ждал. Вместо этого он продолжил:

– Граждане, беженцы и прочие резиденты поселения, вот список условий Императора. Первое. Любое насилие любого рода, направленное на здания Когорты, должно быть немедленно прекращено. Это касается и казарм, и прилегающего к ним жилого массива. Второе. Все нападения на солдат Когорты внутри помещений или снаружи должны немедленно прекратиться. Третье. Все жертвы, принадлежащие к Девяти домам или подозреваемые в принадлежности к ним, должны быть доставлены к воротам казарм. Четвертое. Все члены группы, называющей себя Кровью Эдема, прекращают свою деятельность в этой области, а все прочие отказываются принимать от них помощь, технику или оружие. Пятое.

Здесь красивый бледный человек впервые сделал паузу – не то чтобы он не знал, что сказать, а скорее ждал чего-то.

– Любой из Домов, покинувший свой пост, спрятавшийся в поселении, прибывший после осады и не сообщивший о себе властям, любой, кто служит Императору либо Когорте и кто самовольно отсутствует, должен явиться в казармы в течение следующих двадцати четырех часов. Это период амнистии. Варианта только два. Помните, что вы можете принять милосердие Императора Неумирающего.

Глаза немного расфокусировались. Человек смотрел на кого-то за камерой, а не на собравшуюся толпу. Что бы ни было сказано или показано, оно заставило говорящего изогнуть идеальные темные брови в… ради всего святого, в нетерпении.

– Для тех из вас, кто не услышал начала трансляции, – протянул он, – я еще раз сообщу, что Император очень ценит Нью-Ро. У него нет никакого желания увидеть конец, который настиг, как я могу заверить, мятежников Ура. Он хочет увидеть новый расцвет поселения и начало поставок. Поверьте мне, нынешнее… возмущение… в атмосфере планеты не станет преградой для благодати или наказания Девяти домов. Говорю это как принц Ианте Набериус Первый, принц-ликтор, Святой трепета.

На мгновение толпа замолчала. Речь пришлось переводить тем, кто плохо знал язык Домов. Но потом пополз шепот: ликтор… ликтор… ликтор…

Принц Ианте Набериус заметил:

– Надеюсь, это вас… утешит.

Это никого не утешало. Ликтор… ликтор… ликтор… слово становилось все громче.

Человек – принц Ианте Набериус – протянул:

– Однако это не все. – И лицо его приняло странное выражение. Нона такого никогда не видела и не смогла