Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер Страница 50

– На сточных каналах Остии завелись уродцы. Их уши размером с тела, они воруют и жрут людей.

Он был вооружён как легионер – с мечом в ножнах, в панцире и с алым плюмажем.

– Да! Нам нужно спасение! – присоединился чей-то голос.

Вскоре загалдела вся толпа, но Ливий расчертил воздух двумя пальцами, пресекая гомон. Он высыпал всю медь и показал на пальцах три десятка. Я ударил ладонью по лбу.

Вопреки моим ожиданиям, люди закивали, а воин, представившийся центурионом Маркусом, пообещал выписать на борьбу с ушастыми уродами своих лучших людей. Я попал на абсурдный спектакль, не иначе. Что за чушь? Какие уродцы? Какие ларвы?

Я взошёл на ящики, чем вызвал овации у публики. Они ждали второго героя дня.

– Прости, о светлейший, но у нас с владельцем тела миссия по спасению Рима… – Мой голос сорвался в хрип: могущественные персты бога впились в ложбинку меж шеей и плечом и развернули к толпе. Я прокряхтел: – Понял, светлейший, замолкаю.

Небожитель отсалютовал всем и указал на заказчиков, которые увидели в том своеобразную просьбу остаться для обсуждения деталей после того, как остальные разойдутся. Бог обратил ко мне медный лик, но я ничего не разглядел сквозь прорези, кроме зелёного дыма. Ливий положил палец сначала на выпуклость металлических губ, а после мне – от металла подушечка охладела, и меня замутило.

В отличие от Януса, он не стал бить меня ногой по лицу, но ощутимо сдавливал плечо, вынуждая сгибаться. Будто я был девой, у которой слабели колени при виде притягательного мужа. Оседая под давлением нового бога, я сложил ладони и взмолился:

– Прошу, пощади. – Перебрав варианты, я сделал предположение о его личности: – Ты – Меркурий, да?

Меня отпустили. Бог был польщён раскрытием – и более дружелюбно огладил мои плечи. Он поскрёб маску ногтем и пассами рук объяснил, что жаждет сорвать куш, одолев парочку монстров. Для божества его уровня подобное было будничным увеселением.

– Прости мою дерзость, о величайший бог торгового ремесла и путешествий, – высокопарно заговорил я, – но я волнуюсь за хозяина тела. Не пострадает ли его оболочка, пока ты владеешь ею?

Меркурий пожал плечами. Я закусил внутреннюю сторону щеки, борясь с желанием сорвать маску. Тем самым я бы спас Ливия, но разгневал бога, что могло привести к непредсказуемым последствиям.

«Уступлю небожителю. Ничего дурного не произойдёт, – предположил я. – Боги развлекаются порой и более кровожадными способами, так что мы ещё легко отделались».

Либо я насильно укоренялся в иллюзорной мысли.

– Найти бы комнатку на сутки. – Я покрутил головой, деловито уперев руки в бока.

Последнее слово особенно выделил, чтобы Меркурий уловил мой посыл: дольше не засиживаются даже знатные гости.

– Мы сдадим вам комнату. – В толпе показалось скорбное лицо Тейи.

Из-за её спины возник округлый бутон кустовой розы – Филлия. Она замахала грибной корзинкой, поманив за собой:

– Здесь недалеко! Идёмте же!

Я учтиво проводил Меркурия и отправился вслед за ним. Всем было весело, кроме меня, попавшего в глупую историю.

«Пепел на могилу мастера, создавшего проклятую маску! – ругался я, тащась вслед за девами и богом. – И мне всё равно, что она спасла наши жизни».

690 г. до н. э., 7 марта, день, гавань Остии

Я откусил от лепёшки и зажевал оливкой. Обсасывая косточку, перебирал воспоминания о встрече с Меркурием. Неужто сам бог торговли навестил нас? Тогда понятно, почему та лупа говорила про высокие цены – он сильно загнул, даром что никто не был против переплатить.

Наша троица расположилась в тени дерева. Пышная шапка пушистых игл укрывала от агрессивного солнца. У могучих корней мы постелили ткань и разложили закуски и графин с водой и лимоном. Ливий в своей ненасытной фазе сметал всё, до чего дотягивались его жадные десницы. Тейя не возражала: судя по тому, как безмятежно она сидела на коленях и наблюдала полёт облаков, она позабыла о нашем присутствии.

– Так… я думал, ты плебейка, а у тебя недурственный участок земли, – попытался разговорить Тейю я.

Она очнулась и склонила голову к левому плечу. Я вновь повторил за ней, дивясь, как низко она может склоняться и не падать. Я потерял равновесие и едва не свалился на Ливия с набитыми щеками. Хмурясь, он поднял тарелку с сыром.

– Да ешь, будто отнимаю! – проворчал я.

Тейя внезапно ответила:

– Остию заселяют в основном торговцы и моряки. Поэтому в гавани вы не найдёте богатые домусы. Они строились на выселках, но семьи не задерживались в тех краях. – Она растягивала речь и глядела наверх, будто ища подсказку у сосновых игл. – Малярия. Но по морю приходили и приходили, и мой отец остался, чтобы открыть систему постоялых дворов и комнат. Для сдачи купцам.

– Разумно.

– Наверное. Я уже не вижу жизни без гавани. Мне тут хорошо, и дышится свободно. – Тейя вдохнула хвойный аромат, не поменявшись в лице.

«Так Филлия – её подруга, – подумал я, сдавив в кулаке оливковую косточку. – И как ей сообщить о её кончине?»

Я попытался отвести беседу в иное русло:

– Где ты выделила нам комнату? Осмотрим её, так и поймём, куда двигаться дальше.

Тейя поднялась и отряхнулась от травы. Ливий ускорился, сметая яства, и я, закатив глаза, собрал остатки сыра, виноград и пару смокв в тряпочку. Завязав, пихнул Диону в руки.

Итак, к цепочке присоединились новые звенья…

690 г. до н. э., 6 марта, день, центр Остии

Девы поселили нас в комнатке над банным домом. По правде говоря, это была собачья конура, даже не каморка. Две циновки, не смягчённые ничем, брошенные на пол, – вот и всё убранство.

Стены – невероятно тонки. Я прилёг отдохнуть после головокружительного полёта, но вместо дремоты вслушивался в шлепки массажа, шум воды и мужские вопли. С улицы доносились голоса продавцов, пытавшихся перекричать друг друга.

– Свежие оливки! Только сегодня! – гаркал один.

Второй, моложавее, не уступал и всячески острил:

– У него оливки с привкусом зависти! Мои – мёд, попробуйте, добрые люди!

– Я сейчас засуну тебя головой в бочку, попробуешь, с завистью или нет!

Со стоном накрылся с головой. Я бы предпочёл оливки с привкусом тишины.

В бане объявился болтун, которому, по-видимому, всенепременно желалось поделиться своими байками. Его слова обрывались противным хохотом. На фоне кто-то пыхтел, тренируясь, а потом, свистя дыханием, опрокидывался в купель со смачным всплеском.

Я лёг на спину и подложил руки под голову. Паучок в углу работал над паутиной. Я вспомнил лара и, прикрыв глаза, пожелал ей покоя. Быть может, она найдёт покой рядом с детьми, души которых спасла.

Новый