Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи Страница 45

У меня было всего одно правило: никаких детей. Иметь дела со взрослыми людьми несложно – всех их было за что наказывать, пристыжать и презирать. С нерожденными проблем не возникало – пока они находились в утробе и не имели имен, я мог приравнять их к насекомому, скоту, растению, чему угодно. Но как только их глаза впервые открывались, просил обратиться ко мне через пару десятков лет, когда список их пороков перевалит за сотню. И все же в начале путешествий под крылом старшего друга я и не думал, что смею озвучивать условия.

Он не давал мне выбора. Заставлял языки пламени плясать на ладонях, и чем медленнее дышал тот, в ком я хоть на миг заметил душу, тем нестерпимее было желание отпрянуть и сбежать, забыв человека с головой кобры на трости. Но я больше не мог сбегать. У меня больше не было прохлады подземелья, запаха старых книг и тихого топота крысиных лап – все это я оставил в Ателле, окончив обучение и поспешив покинуть стены чародейской башни. Ненависть к живущим в ней людям я оставить там не сумел: таскался с ней по миру, как с чем-то дорогим, единственным, что осталось от прошлой жизни. Я много раз пересиливал себя, выполнял задание и заставлял себя забыть о нем, как и о многих других днях жизни – тех, что бывали до и после.

Но всегда помнил, что жалость для меня – непозволительная роскошь.

* * *

Глава 13

Служанка постучала в дверь на час позже, чем ожидалось, но значительно раньше, чем я мог заставить себя подняться. Я не был настроен на светские беседы: беспокойная ночь распалила во мне пламя чувств и пробудила множество качеств души, покрытой язвами ненависти к себе и другим, и доброжелательность вкупе с дружелюбием не были одними из них. Я натянул свободные брюки, которые, вероятнее всего, были частью комплекта для сна – намекающий на это черный шелк я старательно игнорировал, – и накинул сверху фиолетовый сюртук, оставив пуговицы расстегнутыми.

– Нелепость, – шепнул сам себе, глядя в чуть мутное зеркало.

Впрочем, госпоже Дюваль следовало знать, на что она себя обрекает.

Бездумно следуя за грузной подданной местного короля, я то и дело забирался рукой в волосы. Не стараясь придать им сносный вид, нет – на это после пьяной выходки на острове бунтарей надеяться я перестал, – но пытаясь добраться до мыслей, встряхнуть их, привести себя в чувство. Нельзя было все испортить, когда судьба этого гнилого, но отчего-то любимого мной мира зависела от нескольких неискренних признаний, улыбок, прикосновений. Иначе говоря, нельзя было оставаться собой.

Когда дверь на вершине южной башни распахнулась, впуская будущего обладателя в покои, я направился прямиком к леди Иветт, изо всех сил разыгрывая очарованность ею.

– Каждый раз при виде вас поражаюсь, как чья-то улыбка способна подарить столько тепла, – тихо произнес я, словно король не наблюдал за нами через стол. Иветт по привычке протянула руку. Я, смирившись с участью, нежно взял ее пальцы, склонился и чуть дрожащими губами прикоснулся к тыльной стороне ее ладони. – И озарить весь мир вокруг.

Короля я поприветствовал сдержанным поклоном, на что он ответил молчаливым, почти сердитым кивком. Завтрак протекал размеренно, полнясь ароматами фруктового пирога и горячего травяного напитка, а также бессмысленными разговорами и вежливыми благодарностями Иветт, пока наконец не подошел к теме, ради которой и был устроен.

– Госпожа Дюваль, нам нужно кое-что обсудить, – избавившись от непринужденной улыбки, сказал Фабиан. – И, боюсь, это не терпит отлагательств.

– Думаю, я понимаю, о чем вы, – ничуть не удивившись, пропела в ответ Иветт.

Король взглянул на меня, и я пожал плечами. Едва ли я мог сказать это за него.

– После того, что произошло… понимаете ли, я не вынесу, если вы пострадаете по моей вине, будь она прямой или косвенной.

Фабиан, что ему несвойственно, старательно выбирал выражения и почти не смотрел собеседнице в глаза. «Не вынесешь», – мысленно подтвердил я.

– Тот, кто подослал убийцу, очевидно, желал мне зла, но поступил подло и изощренно, сделав целью не меня, а вас.

– Вы и ваши люди меня защитили, – медленно, будто борясь с непониманием, ответила Иветт. – И защитят впредь.

– Неужто вы хотите жить в страхе?

– Разве мне стоит бояться?

– Любая на вашем месте усомнилась бы в правильности своего решения, – продолжил король чуть настойчивее. Я едва заметно покачал головой, столкнувшись с пронзительным, но, как оказалось, непроницаемым взглядом Фабиана. Уверен, присутствие Иветт в Тэлфорде никогда не было выражением ее воли. – Я обещал вашим родителям, что на Солианских островах вы будете здоровы, сыты и счастливы. А для всего этого непременно нужно оставаться живой.

Страх на ее лице и вправду не отразился: она сделала взгляд тверже, чуть разомкнула губы, и грудь в крепкой хватке корсета принялась часто вздыматься – Иветт была раздражена.

– Я совершила ошибку, лишь когда предположила, будто знаю, о чем пойдет разговор. Послушайте, Фабиан, и услышьте меня. Я готовилась к нашей свадьбе годами, мечтая о ней и о том, как покину родные земли, как увижу мир, как стану матерью и женой. И можете даже не просить меня о том, что вертится у вас на языке. Я не собираюсь никуда уезжать.

– Я не могу жениться на вас, Иветт. Не хочу подвергать вас опасности.

– Не позволите ли мне решать самой?

– Позволю, – с усмешкой кивнул король. – Но ведь для брака нужны двое, не так ли? И если один не согласен…

– Вы зовете подлецами тех, кто подослал убийц, но и сами, ваше величество… ничуть не лучше! Столько лет обещаний, и все впустую! – Леди Дюваль вышла из себя, и слова слетали с ее губ сами собой, а руки то уничижительно указывали на короля, то в сердцах взлетали вверх. О моем присутствии за столом все позабыли, и я чувствовал себя на одном из тех театральных представлений, где героям беспрекословно веришь. – Рушите мою жизнь, лишь потому что разок испугались? Как же вам удалось покорить одиннадцать островов, будучи таким трусом?

– Я не собираюсь следующим же утром сажать вас на корабль и отправлять в отцовский дом, леди Дюваль, – пропустив оскорбления мимо ушей, возразил Фабиан. – Вы можете оставаться в этом замке столько, сколько пожелаете.

– И в каком же статусе?

– В каком вам угодно. Придворной дамы. Любимой жены. Счастливой матери.

Король не повернул ко мне головы, но я физически ощутил исходящий от него импульс – побуждение к действию, требование немедленного