Джон Робертс - Конан в цитадели мрака Страница 39

— Король Турана симпатизирует бунтовщикам? — спросил Конан.

— Естественно, сам он утверждает, что нет, — сказал Акба. — Так же как естественно, что симпатизирует, хотя мы не думаем, что он оказывает им сколь-нибудь значительную поддержку.

Конан недоумевал, зачем они рассказали ему все это. Впрочем, долго ему удивляться не пришлось.

— У его превосходительства есть для тебя предложение, — сказал визирь.

— Да, — сказал Кэтчка. — Поскольку ты со своими людьми — чужеземцы и не имеете отношения к трону Иранистана, вы сможете напасть на остров и захватить их оплот без всяких осложнений между двумя странами.

— Мне приятно, что вы считаете нас пригодными для такой задачи, — произнес Конан, — но мой отряд обескровлен. Несомненно, нам не подавить силу, что даже вам доставляет изрядные трудности.

— На нас напал их летучий отряд, а не основные силы, — проворчал Кэтчка.

— Действительно, там всего лишь горстка мятежников, — подтвердил визирь Акба. — Но мы и не просим тебя пойти и разбить их.

— Тогда чего же вы желаете?

— Мы хотим, чтобы вы присоединились к нам! — сказал Кэтчка и разразился хохотом, звучащим будто тигриный рык.

— Понимаю, — сказал Конан, слова генерала показались ему петлей, затягивающейся вокруг шеи. — Полагаю, тебе нужна информация об этих мятежниках, их численности и расположении, слабых местах укреплений.

— Нет, от всего этого нам толку мало, — сообщил генерал. — Я хочу, чтобы ты убил вождя мятежников, посягающего на трон. Принеси мне его голову, и я заплачу тебе три тысячи унций чистейшего золота, которого хватит тебе и твоим головорезам на целый год беспробудного пьянства! — И снова послышался этот тигриный, кашляющий смех.

Пока генерал говорил, Конан судорожно искал выход, как бы не выдать себя колебанием и нерешительностью.

— Заметано! — вскричал он. — За три тысячи унций золота я пойду и прикончу самого туранского короля!

Услышав это, генерал и визирь от всей души рассмеялись и принялись хлопать по спине своего гостя. Генерал собственноручно наполнил кубок киммерийца.

— Известны вам имя и внешность посягателя? — осведомился Конан.

— Его зовут Идрис. Никто из нас не лицезрел юношу, но известно, что от роду ему шестнадцать лет. Если он и вправду королевский сын, то должен быть весьма невелик, с привлекательными чертами лица. Его мать была красоты неимоверной, иначе не стала бы королевской наложницей. Следовательно, можно предположить, что он красивый парень. Если они будут представлять какого-нибудь огромного, неуклюжего и уродливого малого как Идриса, знай, что это обман, которым надеются ввести в заблуждение наемных убийц. Ищи миловидного юношу, с чьим мнением считаются остальные, даже если он будет одет как попрошайка и отзываться на какое-нибудь другое имя.

— Меня им не одурачить, — уверил их Конан. — С такими штучками я встречался и раньше.

— Превосходно! — с лучезарной улыбкой подытожил визирь.

Он навалил на блюдо Конана засахаренных фруктов и велел подать вина из личных генеральских запасов.

Часом позже Конан вернулся к своему столу у таверны. К Убо, Чемику и Ауде присоединилась Лейла со своим отцом. Киммериец отцепил меч и вновь занял свое место, лицо его было мрачно.

— Вы с генералом, похоже, отлично поладили, — сказала Лейла. — Удивительно, что ты еще можешь ходить.

— Надо уметь сохранять разум, когда тебя усиленно потчуют крепким вином, — отозвался он. — А теперь послушайте меня все. Мы в смертельной опасности.

— Рассказывай, атаман, — сказал Убо.

Конан быстро обрисовал им суть предложения, сделанного Кэтчкой и Акбой. Когда он упомянул о золоте, глаза бандитов загорелись.

— Не только наемник и бандит, — проговорила Лейла, — но еще и наемный убийца! Я и не предполагала встретить человека столь разносторонних талантов.

— Не вижу, в чем проблема, атаман, — сказал Чемик. — Дело, возможно, слегка рискованное, но не более, чем налет на Шахпур. Три тысячи унций, риск стоит того.

— Точно, — сказал Ауда. — Не говоря уже об опасности при отказе.

Конан сплюнул на мостовую.

— Вы что, совсем дураки — думать, будто эта свинья в доспехах собирается заплатить нам три тысячи унций золота? Даже если мы добьемся успеха, он просто заберет голову парня и убьет нас всех, дабы скрыть свою трусость и вероломство. Затем он и этот лукавый придворный вернутся к королю, покажут ему голову и расскажут о грандиозной битве с мятежниками, в которой они захватили бесценный трофей. И они пожнут награды и титулы, а мы будем кормить шакалов в пустыне.

— Так, — проговорил Убо. — Я понимаю.

— Что же нам тогда делать? — спросил Чемик.

— Мы уезжаем, будто приняли предложение, — сказал Конан. — Затем скачем до самого острова, ибо Кэтчка способен послать своих псов следить за каждым нашим шагом. Я предлагаю проехать прямо рядом с крепостью мятежников и пересечь излучину реки с другой стороны.

— На туранские земли? — осведомился Волволикус. Казалось, он полностью оправился от дневной слабости. — Не рискуем ли мы тогда нарваться на дозоры Торгут-хана?

— Конечно, — ответил Конан, — но теперь я считаю это меньшим риском.

— Что ж, похоже, пока мы должны выполнять желания генерала, — сказал Волволикус.

На следующее утро Конан собрал остатки своей банды, поднимая некоторых с полов самых низкопробных кабаков, пинками и проклятиями заставляя их искать коней и снаряжение, седлать и садиться верхом. С хмурыми рожами, многие еле держась в седле, они выехали из города. На краю оазиса им встретился ожидавший их отряд кавалеристов.

— Капитан Махак, — проговорил Конан, поднимая руку в приветствии, — что привело вас сюда? Торжественные проводы вряд ли необходимы.

— Но мой генерал настоял на том, чтобы вы были удостоены эскорта на первом этапе вашей героической миссии. — Он обращался к ним со злобной ухмылкой, одновременно оглядывая мутноглазое войско. Затем его взгляд остановился на Лейле. — Все, кроме нее. Она останется здесь.

Рука Конана двинулась к рукояти оружия. Там она и застыла, ибо сотня солдат направила на него свои луки.

— Объяснись, капитан, — прошипел он.

— Ни мне, варвар, нет нужды объясняться, ни моему генералу. Тем не менее он любезно разрешил сообщить тебе, что эта дама останется здесь в качестве его гостьи. Она удостоится наилучшего приема и никоим образом не подвергнется каким-либо посягательствам. Но она останется здесь.

Конан весь кипел от ярости, но тут Лейла положила руку ему на плечо:

— Похоже, быть мне гостьей генерала. Глупо противиться неизбежному. Отправляйтесь выполнять свою миссию. Я буду здесь, когда вы вернетесь. — Она посмотрела на своего отца: — Со мной все будет в порядке.