Владислав Силин - Королей убивают неудачники Страница 38

— Прошу прощения, — перебил рыцарь. — Меня не интересует ваша обсценная лексика. Я лишь хотел спросить о значении некоторых слов, которые мы с товарищами неоднократно слышали от ваших соотечественников. Это правда, ага.

— И что же это за слова такие?

— Духовное развитие, например. Гармония с природой. Прогресс. Патриотизм. Есть еще несколько выражений того же плана, да. Но пока остановимся на этих.

Завацкий скривился. На душе стало тоскливо, беспросветно... Хорошо хоть, орденских особистов поблизости нет, врать не перед кем.

— От кого вы это слышали, господин Дена?

— От посла Тенокки. Хотя нет, это ложь. Главным образом, от его дочери. Да.

— Понятно. Эти слова принадлежат к так называемой «местоименной семантике», — зло ответил Денис. — Они не несут никакой смысловой нагрузки, кроме той, что употребивший их человек хочет выглядеть умнее, чем он есть. Умнее, утонченнее, законопослушнее. Понятно?..

— Да, спасибо, — поклонился рыцарь. — Вы многое прояснили для нас, правда. Благодарю от всей души, — и неожиданно добавил: — Ваш друг, Алсей Ай, хочет вас видеть. Он послал меня за вами, ага.

— Где он?

— Я провожу. Следуйте за мной.

Не дожидаясь отклика, Дена повернулся и принялся подниматься по лестнице. Монах вопросительно глянул на Завацкого; тот кивнул, и они отправились за рыцарем.

«Интересно... — думал детектив, рассматривая кляксу птичьего помета на плече своего провожатого. — По лицу ведь ничего не скажешь... Выглядит тезка так, будто всю жизнь общался исключительно односложными словами. Однако же знает, что такое «обсценная лексика». Увлекается филологией. Чудны дела твои, Господи!»

В который раз Денис пал жертвой своей предвзятости. Ну нельзя, нельзя судить о людях с бухты-барахты!.. Быть может, — чем черт не шутит? — в парке гуляет новый Эйнштейн, объясняя зимородкам теорию относительности. Где-нибудь в потайных кузнях ихи варят уран, стремясь получить атомную бомбу.

А может... Да мало ли что может быть!

Что, собственно, он знает о людях (Денис все чаще ловил себя на том, что вместо слова «тшиины» употребляет «люди»), окружающих его?.. Варвары? Выясняют истину грубой силой?

А в чем проявляется цивилизованность землян? Хороший адвокат способен выиграть процесс, который нормальному человеку покажется анекдотичным. Взять хотя бы историю с вором, который оказался заперт в гараже из-за неисправности двери, а затем отсудил у хозяина дома немалую компенсацию за моральный ущерб... Этот суд чем-то принципиально отличается от Правежа? Да, конечно. Стороны меряются не силой мышц и быстротой реакции, а способностью к крючкотворству, знанием прецедентов, умением найти лазейку в законах...

«Что же я несу бедным тшиинам? — подумал Завацкий. — Не стану ли я вторым Жарраном, который в бормотании дурачка услышал голос бога?»

— А ведь Айши мерзкий человек, — не оборачиваясь, бросил рыцарь. — Ударить комедиантку — низкий поступок, а уж ранить или убить ее... представить себе не могу, как такое возможно!.. Вы хорошее дело затеяли. — Немного помолчав, он добавил: — Злодеев надо карать самим, не дожидаясь решения бога. Да. Я многих людей знаю, которых мне хотелось бы убить не просто так, а по закону. Если вы погибнете, я продолжу Правеж. И Сомор продолжит, и Галад. Рано или поздно кто-нибудь победит Коршуна. Это ага-правда, говорю вам!

Показалось детективу, или идущий рядом монах иронично усмехнулся?.. И ведь прав, прав!.. Ну отчего мы, люди, любую хорошую идею способны извратить до неузнаваемости?

— Долго нам еще? — спросил Денис, чтобы перевести тему.

— Почти пришли. Осталось подняться в башню, где Варай-Иту заключена. Алсей Ай беседует с девушкой, да. Они хотят тебе кое-что поведать.

По спине Завацкого пробежал холодок: уж очень ситуация походила на ловушку. Не окажется ли зверомордый Дена предателем? Завлечь Правежника в темный угол... благо, ночь на дворе, светлых-то углов в замке почти не осталось. А дальше — ему ведь и меча не понадобится, вон громила какой!..

— Успокойте свое сердце, господин Правежник. — Монах из деликатности понизил голос. — Рыцарь Иту Ай славен среди тшиинов своей любовью к справедливости. И это истина. Он посвятил жизнь борьбе с Господином Кедра. Рядом с ним вы в безопасности, да.

Слова священника мало успокоили детектива. Когда Денис проходил мимо окна, на крыше возле флюгера промелькнула неясная тень. Старые подозрения всколыхнулись вновь.

— Что... кто это? — схватил он за руку монаха. Тот лишь пожал плечами:

— Верно, брат Кедра из Айшиной своры. За Варай-Иту охотится, очень она Коршуну по нраву пришлась. Не отставайте, прошу вас!..

Больше детектив ни о чем не спрашивал. Тревога на сердце не улеглась, но стала как-то глуше, отдаленнее. Для дурных мыслей не оставалось ни времени, ни сил: лестница, ведущая на самый верх башни, вилась нескончаемым серпантином, вызывая головокружение. Непривычно высокие ступеньки норовили выскользнуть из-под ног, приходилось постоянно думать о том, как не упасть.

К счастью, все на свете приходит к концу. Завершилось и восхождение. Денис стоял на самом верху башни, переводя дыхание. Спутники его не торопили; рыцарь Дена подошел к окну, тревожным взором впиваясь в ночной туман.

— Чисто, да. Ага, все в порядке, — повернулся он. — Идем.

Башня произвела на Дениса тягостное впечатление. Неуютом сквозило из всех щелей, из каждого угла... впрочем, вру — углов в круглой башне не было. Повсюду валялись горы мусора; изломанные скелеты бочек вырастали из плесени и пыли. К стене привалился проржавевший рыцарский доспех. Денис мог клясться, что разглядел под ветхим забралом сардоническую усмешку черепа.

Спутники Завацкого отнеслись к окружающему безобразию спокойно. Рыцарь Иту Ай подвел их к невзрачной дверце и особым образом постучал. Ему ответили схожим образом. Загремел засов, и дверь распахнулась. Из желтого сияния вынырнула голова Мокоша. Оглядев честну компанию, первоисследователь кивнул и распахнул дверь пошире.

— Заходите, — пригласил он. — Варай-Иту ждет вас.

Один за другим гости ныряли в наполненные светом покои пленницы. Контраст с неустроенностью башни ошеломлял; так, верно, чувствует себя закоренелый холостяк, из своей одинокой берлоги попадая в дивный уют семейного гнездышка. Под ногами — пушистые ковры, разрисованные павлиньими глазками; столик — серебристого дерева, полированный, в тонкой металлической оплетке. На столешнице лаковый поднос с фруктами, корзиночка с растерзанным караваем, безногая курица (на месте ножек торчат обрывки жил). Рядом примостился кувшин вина, и бокалы прилипли к столу в полувысохшей луже.