Дочь Горгоны - Оксана Олеговна Заугольная Страница 37

– Это… это всё? – прошептала Солунай и пощупала шею. Почему-то она почувствовала себя обманутой.

– Всё, – сухо ответил директор, не глядя на неё. – Я перестал по-настоящему убивать чудовищ задолго до твоего рождения, Солунай. Но остерегаться охотника, бояться до дрожи в коленях – это часть ритуала. Некоторые полагают, что это оберегает чудовищ от настоящих убийц. Я в это не особо верю, иначе они бы все жили вечно.

Весь мир влюблённой Солунай словно рухнул в один миг. Сухой равнодушный тон, её глупые попытки остерегаться – какие они были смешные для него!

Она всхлипнула.

– Солунай… – начал директор, но она его уже не слышала. Разрыдавшись в голос, Найка выскочила за дверь. Поймав самый холодный и быстрый сквозняк и чуть ли не кубарем спустившись сразу на первый этаж, она выскочила во двор. – Солунай! – услышала она выкрик директора из окна, но лишь сильнее замотала головой, заставляя змей рассерженно шипеть, и бегом понеслась к Воротам.

Дальше она, не раздумывая, бросилась к болоту, самому спокойному и тихому месту, где она может просто поплакать и прийти в себя. Как теперь быть? Если бы рядом была Васса, да она, не раздумывая, ушла бы с ней в горы. Сама бы утащила! А теперь? В лесу ночевать опасно, а возвращаться…

В этот момент одна из змей больно куснула её в ухо. Потом они все начали кусать её за уши, щёки, и не будь она сама частью этих змей, наверное, тут же умерла бы от яда, а так Солунай просто перестала плакать и шлёпнула каждую нападающую по голове. Змеи обиженно зашипели и спрятались в волосы.

Солунай же снова всхлипнула и огляделась, пытаясь понять, где она оказалась. За что она любила их болото, так это за его круги. Если бегать бесцельно, потеряться всё равно невозможно – так или иначе ты кружил неподалеку от того места, где зашёл. А за что она его не любила, так это за топи. И вот сейчас она оказалась в центре такой топи. Чудом она оказалась на небольшом сухом островке, за рукав её дёргала и царапала феечка, на чьё гнездо Солунай едва не наступила. Чтобы отделаться от феи, Солунай встала на одну ногу и огляделась. Место было знакомым, но прямо сюда они с Банушем никогда не заходили – опасно.

Словно подслушав её мысли, кочка, на которой она стояла, стала проминаться под её весом, наполняясь жижей.

Отбиваясь от злющей феечки, Солунай покачнулась и едва успела переставить ногу на другой островок, который и вовсе таковым только казался – она тут же провалилась по щиколотки.

«Утопнуть в болоте… Да Бануш меня на смех поднимет!» – промелькнула мысль. Стало страшно. Солунай поняла, что это совсем не шутки. Она не раз попадала в неприятности – ломала ногу, скатившись в овраг, едва не была съедена курами, а в прошлом году – болотником. Даже в яможор в глубоком детстве умудрилась провалиться, ладно хоть, зимой, когда они в спячке, и Солунай успела выбраться раньше, чем он почувствовал близость теплокровной пищи.

Но она практически никогда не бывала одна. Маленькими чудовища выходили в лес в сопровождении директора или старших ребят. Потом она подружилась с Банушем, и над ними взяла шефство Васса. Теперь же Солунай могла погибнуть из-за своей глупости. И никогда больше не увидеть Бануша, Вассу, Айару… Александра Николаевича.

Спина и челюсти зачесались. Солунай почувствовала, как из нижней челюсти лезут клыки.

«О, у меня будут крылья, и я отсюда улечу!» – обрадовалась она. Но то ли крылья ей всё-таки совсем не светили, то ли дело в том, что она перестала в этот момент бояться смерти, чесаться спина перестала сама по себе. Впрочем, стоять на одном месте было хуже, ноги проваливались всё сильнее, так что она примерилась к расстоянию до подлеска и большими скачками двинулась к нему. Пару раз она проваливалась довольно глубоко, но только одной ногой, что позволяло ей двигаться. Она услышала шум слева от того места, к которому стремилась, и оглянулась. Это промедление стоило ей прыжка.

Падая лицом в трясину, она подумала, насколько странно, что директор её тут нашёл.

Очнулась она в темноте от того, что Алты жаловалась ей прямо в ухо на то, как у неё болит шея.

– Ой, да ты одна сплошная шея, кроме того места, где голова, – сердито прервал её голос директора. – Утопла бы вместе с хозяйкой-дурёхой, лучше было бы?

Не сразу, но Солунай поняла, что вовсе не темно – просто её очки плотно залеплены грязью. Она подняла руки, чтобы протереть их, и поняла, что сидит, прижатая к чему-то тёплому.

– Фух, ну и напугала ты меня, – произнёс директор прямо над ухом. – Утонула бы в болоте, да Бануш бы первый над тобой смеяться стал бы! Что за глупости – сбегать! Хорошо ещё, что твои змейки за тебя могут дышать. Что бы я делал, если бы тебя потерял?

Солунай не позволила себе прислушиваться к этим словам. Она только поверит, надумает себе и снова жестоко разочаруется. А это больно, больнее, чем когда кусают феи или собственные змеи-волосы.

– Уйдите, – расплакалась она, вырываясь из его рук. – Я грязная и страшная.

Она схватилась за вылезшие клыки и попыталась прикрыть их ладонью. Но и кисть с тыльной стороны оказалась покрыта крошечными нежными чешуйками.

– Я чудовище-е-е! – простонала она, только сейчас окончательно понимая, что это так, а не иначе, и ничто уже это не изменит. Как там говорил Бануш? Играть в людей, в обычных и нормальных? Что же, у неё это больше не выйдет.

– Чудовище, – согласился Александр Николаевич, так и не выпуская её из рук – хватка у него была как у медведя, поди вырвись! – Но вовсе не страшная, а красивая. Точно как твоя мама. Хочешь с ней познакомиться?

– Что? – Солунай показалось, что она ослышалась. Если же это завуалированное предложение умереть, то не слишком ли сложно вот так бегать за ней по болотам, вытаскивать и только потом убивать.

– Твоя мать, – повторил Александр Николаевич. – Хочешь с ней познакомиться? Отец у тебя был простой человек, я едва успел его застать, когда был на островах. Он уже тогда был очень стар. Я и не думал, что у него с Мерпессой появится ребёнок.

– Мерпесса… – повторила Солунай. – Так зовут мою мать?

– Ну да, – кивнул Александр Николаевич. Он достал кусок ткани и протёр ей очки, стараясь случайно не стянуть их с лица. Но Солунай на всякий случай всё равно зажмурилась.

– А как так вышло, что вы были знакомы с моей матерью, но говорите мне это только сейчас? – В голове Солунай просто не укладывалось