Госпожа Печалей - Клинт Ли Вернер Страница 35

Кветка повернулась к Венцеславу.

— Теперь мы знаем, где таится опасность. — Она подавила дрожь. — Не думаю, что кто-то из нас повторит мою ошибку.

— Боюсь, что в этих болотах могут быть и другие опасности, — вздохнул Венцеслав и с сомнением покосился на Зорграша. — О которых наш проводник тоже «не знал».

— Впереди могут быть всякие неожиданности, — парировал Зорграш. — Я видел цитадель, которую вы ищете, но только издали. И не могу сказать, какие опасности окружают ее. Ни один караван не желал подходить к Оракулу под Вуалью ближе, чем необходимо.

— Почему? — спросила Кветка. — Они так боялись силы оракула?

Зорграш подошел к ней и протянул срезанную им палку.

— Об Оракуле под Вуалью рассказывают много странного. — Голос его упал до мрачного шепота. — Некоторые утверждают, что тут замешана альвийская магия. Другие считают, что хозяйка цитадели — вампир.

Восточнодольцы потянулись к своим оберегам. Махьяр осенил себя знамением Молота, произнес имя Зигмара и повернулся к Кветке.

— Если бы Оракул была вампиром, могильные пески наверняка бы это открыли, верно? Об этом давно бы уже узнали.

В горле Кветки застрял комок. Ей самой не нравились ответы, которые пришлось дать Махьяру:

— Могильные пески показывают лишь то, что непосредственно относится к моментам завтрашнего дня, которые они несут в себе. Что же до Оракула под Вуалью — тут в текстах много расхождений. Определенно одно — она очень стара. Так что либо эта роль переходит от одной провидицы к другой, либо… либо она не вполне смертная.

Чем дальше шел маленький отряд, тем более неприятными и пугающими становились Болотные Курганы — хотя, казалось бы, куда уж больше. Люди брели по тухлой воде, тщательно выверяя каждый шаг, чтобы не провалиться в очередную яму, так что продвигались они очень медленно. Однако, чтобы заставить группу пошевеливаться, Венцеславу достаточно было упомянуть о перспективе провести ночь на болотах. Никому не хотелось тащиться по этому проклятому краю в темноте — при наличии хотя бы малейшего шанса выбраться отсюда до заката.

Венцеслав внимательно следил за Зорграшем. Склепорожденному следовало бы упомянуть о том, что во время его прошлых «визитов» в Болотные Курганы они пользовались лодками. Тревожился капитан не только из-за несчастного случая, едва не погубившего Кветку, просто теперь его одолевали сомнения. Если их проводник утаил одну деталь, то о чем еще он не сообщил им? Возможно, он знает о цитадели и Оракуле под Вуалью гораздо больше, чем говорит. Может, он завел их сюда с какой-нибудь сомнительной целью. Все-таки склепорожденные — выродившаяся порода. Упыри. Скверна у них и в крови, и в мозгах.

Или все не так уж и гнусно? Может, Зорграш просто прагматик. Катастрофа на мосту, конечно, сделала перспективу успеха весьма сомнительной — мягко скажем. И разведчик, возможно, решил, что его шансы получить плату слишком малы, чтобы надрываться. Может, Зорграш думает, что единственная для него польза от всего этого предприятия — освобождение от шадумцев. В таком случае он будет ждать возможности ускользнуть. Что, если он просто хочет добраться до достаточно безопасных земель в вооруженной компании, а достигнув их, бросит отряд, чтобы пуститься в странствия в одиночку?

В конце концов, разум склепорожденного работает совсем не так, как разум настоящего человека.

Сорайя, шагавшая рядом с Венцеславом, заметила, куда все время устремлен его взгляд.

— Ты считаешь, он все-таки ведет нас в ловушку? — прошептала она.

Прекрасно осознавая, насколько остер слух Зорграша, Венцеслав только коротко кивнул. И ответил куда мягче, чем мог бы, — хотя суровое лицо его выдавало истинные чувства:

— То, что произошло с Кветкой, пошатнуло мою уверенность в его способностях. Мы так сильно от него зависели, и после этой истории я очень расстроен. — Жесткий взгляд его вновь устремился к голове колонны, туда, где шагал их проводник, тыча палкой в илистое дно канала. — Честно говоря, мне было бы даже спокойнее думать, что он все подстроил намеренно.

— Но он ведь привел нас к оружию и пище, — возразила Сорайя.

— Если бы я хотел что-то предпринять, я бы выбрал время и место, когда мои шансы будут больше, чем один к семи. И мне пришлось бы в течение долгого времени бескорыстно помогать остальным, чтобы они шли туда, где все может повернуться совсем иначе.

— Болота, — с дрожью в голосе пробормотала Сорайя.

— Он может бросить нас и ускользнуть, — уточнил Венцеслав. — А Гаевик в таком состоянии, что призвать магию мы не сумеем.

— Поэтому ты велел Зорграшу держаться ближе? Не чтобы помочь ему, если он провалится в трясину, а чтобы присматривать за ним?

Венцеслав потянул свой длинный ус.

— Если мы будем бдительны, то сможем избежать новых несчастных случаев. — Лицо его сделалось еще более суровым. — Думаю, он совершил ошибку, упомянув в разговоре с Кветкой о вампирах. Может, он пытался схитрить, выдав, что у него на уме, чтобы я меньше подозревал его. — Он вдруг остановился и схватил Сорайю за руку. — Ваш народ не из Шаиша. Ваши предки никогда не прятались в грязи от людоедов! От огромных стай упырей, возглавляемых низменными, чудовищными вампирами, жадными до человечины!

Тут Венцеслав заметил в глазах Сорайи тревогу. Она пыталась отстраниться, говорила что-то, но он слышал только невнятный шум. Потом наконец пробилось:

— Ты спятил? Как ты можешь думать такое.

— Именно это я и ожидал услышать от того, кто сговорился со склепорожденным! — прорычал Венцеслав. — Попробуй, заставь меня усомниться в том, что я вижу своими глазами. Заставь меня думать, что я сумасшедший. — Из горла его вырвался горький смех. — Это ты сумасшедшая, если считаешь, что можешь спасти свою жизнь, помогая Зорграшу. Как только ты окажешься бесполезна, он убьет тебя и съест как и всех нас.

— Это неправда. — Теперь в глазах Сорайи был страх. Всего на миг Венцеслав задумался, а не заблуждается ли он? Не бросает ли беспочвенные, гнусные обвинения в лицо верного солдата?

В голове Венцеслава кишело множество подозрений, страхи его становились все более дикими и фантастичными — а его самого охватывало всепоглощающее ощущение тщетности. Все они — предатели. Не только Зорграш и Сорайя — все. Он, Венцеслав, — единственный верный, переживший бойню на мосту. Единственный, кто остался, чтобы выполнить задание, которое не одолеть в одиночку. Лучше бы он погиб вместе с Яхангиром…

Венцеслав отпустил Сорайю и пошатнулся, потрясенный чудовищностью своей ошибки. Неужели он полагал, что справится хотя бы с частью того, на что способен лишь избранный? Неужели он был настолько самонадеян, полагая, что сумеет победить могущественную леди Олиндер?