Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко Страница 30

Его светлость величественно вошел в тронный зал и остановился в центре. Взгляд сфокусировался на самой любимой фреске: встреча двух влюбленных у ручья. Он в тысячный раз будет внимательно изучать ее, лишь бы не поймать взгляд своих чиновников. Они могут истолковать это как великую честь – еще один дядюшкин завет.

– Глава канцелярии, лорд Тауки.

В зал вошел мужчина шестидесяти лет с блестящими залысинами. Кривые пальцы, как всегда, украшены множеством перстней, а шея, словно ошейником, охвачена толстой золотой цепью. Свободный черный балахон с изумрудными пуговицами удивительно обтягивает его жирное нескладное тело. Бывший первый министр при князе Адасе с уничтожением этой должности стал главой канцелярии – вначале был полезен его опыт, а потом Туллий, испугавшись, что иной чиновник решится посягнуть на власть, решил оставить проверенного человека.

– Ваша светлость, прошу извинить меня за нарушение вашего высочайшего покоя, да не прогневается ваше сердце, а душа склонится на мою сторону, если я смогу вам послужить.

– Лорд Тауки, давайте сядем.

Тулий величаво устроился в широком резном кресле: прямая осанка и широкий разворот плеч, ноги плотно прижаты друг к другу, руки сложены в замок, взгляд устремлен в одну точку поверх собеседника. Лорд Тауки тем временем, кряхтя и все время пытаясь заискивающе кланяться, с трудом уместил свое рыхлое тело на скамье.

– Готов служить вам телом, душой и разумом.

– Лорд Тауки, – чуть дернулся Туллий, которого сбивали с мысли эти искусственные фразы протокола. – Вы что-то выяснили насчет волшебницы Ирис? Я еще не простил вам прошлую оплошность: подумать только, несколько месяцев все говорили о новой волшебнице, а я случайно узнал о ней из банального еженедельного донесения.

– Очевидно, они приняли ее за очередную шарлатанку. До этого долгое время были только такие. – Раздражение сквозило в каждом звуке сиплого голоса. – Может, она и есть такова.

– Вы опять ничего не выяснили?

– Все слишком смутно.

Туллий выхватил свиток из рук лорда, подметив следы свеклы под его ногтями.

«За все время так и не усвоил, кто здесь истинный правитель!»

– Волшебница Айри год назад «переборщила» с белладонной. Видимо, так и не смирилась с исчезновением сестры. Соответственно, эта девица…

– Что за бред! Ее зовут Ирис, а не Айри!

– С ней ничего не ясно. Вернее, все очень запутано. Свой род она не называет. Ее учитель – кудесник Хабмер. Девушка с таким именем есть в списках волшебников, но там, как известно, никогда не указывается род.

– Вы обращались к кудеснику Хабмеру?

«Почему они всегда несут откровенную глупость, словно считают меня умственно отсталым? Нарочно пытаются отвлечь и сбить с мыслей. Никогда не отвечают сразу. Врут, как маленькому ребенку, отвечая на вопрос, откуда он появился на свет».

– Вас, возможно, заинтересует информация, где последний месяц живет кудесник Хабмер. – Лорд Тауки замер, отметив раздражение правителя.

– Почему меня это должно интересовать? Вы должны были послать ему письмо. Все же…

– Но, ваша светлость, это крайне затруднительно. Он живет во Флорандии.

Туллий вздрогнул: дикая страна, которая не признала его, а презренно отвергла. Проклятые флорандские принцы, до сих пор ненавидящие его дядю из-за того, что он отказался идти у них на поводу и не пересмотрел договор о торговле пятидесятилетней давности. Как они заискивали перед Туллием, а потом, догадавшись о тщетности своих попыток, опозорили на собрании Совета.

Прошло семнадцать лет, а принц Балтинии до сих пор помнил своды гигантской каменной пещеры, наполненной кратерами, разукрашенной подземными морями и гроздьями сталактитов и сталагмитов.

На острове Сведом, на протяжении всей истории Архипелага остававшемся нейтральной территорией, своего рода неофициальной столицей причудливой конфедерации, заключались все сделки, подписывались договоры и раз в три года в глубокой пещере, точнее даже – под глубокой пещерой, имеющей десятки секретных входов и выходов, проводилось заседание правителей. Князь Адас никогда не рассказывал наследнику о том, как оно проходит, поэтому живое воображение молодого человека рисовало самые невероятные и мистические картины, тайные шифры и темные облачения.

К разочарованию юного правителя, все проходило в будничной рабочей обстановке. Как животные к миске в час кормежки, все правители сползлись в общий зал с разных сторон, сухо поприветствовали друг друга и начали выступать, как было объявлено, в соответствии с алфавитом. Туллий вжался в каменное кресло. Он не представлял, как сможет выстоять и спокойно выдвинуть свои идеи перед этими суровыми властителями островов. Он внимал принцу Аквалии, надеясь рассказать хотя бы на одну десятую так же хорошо, как он, а потом внимательно следил за дискуссией, надеясь не опростоволоситься в первую минуту. И когда старейшина, правитель Лорении князь Саяр, громко произнес: «Принц Балтинии Туллий!», принц Флорандии встал со своего места и отчетливо, громко, чтобы пещера в точности отразила от своих стен каждый звук, изрек: «Я уважаю традиции, но следует ли сейчас говорить юному правителю, в котором нет и капли древнейшей крови?»

Совет всполошился. Правители, так гордящиеся своей чистейшей и древнейшей кровью, которая перетекла в их жилы извилистыми путями случайных хитросплетений и простых природных закономерностей из жил тех, кто положил конец кровавой многолетней бойне, вели себя не как достойные потомки легендарных героев, а как простые выпивохи в харчевне, сцепившиеся по вине нелепого пустяка.

Туллий ошарашенно молчал. Они словно прилюдно раздели его или, точнее, – вывернули наизнанку, припоминая слухи и факты о его жизни. Нарушив принцип автономии, решали, достоин ли наследник быть среди них, презрев волю покойного Адаса.

Шумные дебаты окончились победой принца Флорандии. Туллию велели говорить последним, оправдавшись его неопытностью. В тот самый миг, когда в пещеру, казалось, вернулись спокойствие и терпкая атмосфера абсолютной власти, принц Балтинии молча вышел.

Лишь оказавшись среди высоких скал, готовых разрезать небо напополам, вдохнув въедливый запах холодного моря, наследник явственно понял одну вещь: шанс стать одним из них упущен раз и навсегда по самой простой причине – больше всего в жизни он боится лишиться доставшейся ему власти. От этой мысли он на миг потерял равновесие и упал, задев рукой острый камень. На распоротом рукаве рубашки выступила широкая и неровная полоса крови, но боль лишь сделала сознание более ясным.

«Он хотел меня унизить не только из-за отказа пересмотреть старые договоренности и не из-за того, что я назначен наследником. Нет, он хотел этим подчеркнуть, что я – ничто перед их решением. Если они захотят, я лишусь Балтинии навсегда! Но это ведь единственное, что у меня есть. Мне никогда не забыть лица присягавших мне подданных. Они шли