Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус Страница 28

Я и без того был на взводе, а его неожиданные слова о тайнах едва не вызвали панику. «Интересно, в чем меня подозревал Рука-Вестник?»

– Если я разочаровал вас каким-то образом…

– Ты осторожен, Ольха, и это достойно похвалы, – сказал Рука-Вестник, – но ты должен быть человеком. А теперь прошу меня извинить, мне нужно больше пить и меньше думать, если я рассчитываю довести до ума свои занятия каллиграфией.

Я ушел, размышляя о каждом своем жесте и выражении лица – и о том, как их можно интерпретировать.

В темноте и уединении моей комнаты я улегся на кровать и сжал правую руку, чувствуя, как натягивается кожа на старых шрамах. Рука-Вестник играл со мной с нашей первой встречи. История про кошку с пятым пальцем мгновенно нашла дорогу к моим главным проблемам, и он рассказал ее мне практически сразу. Теперь я воспринимал все, что он мне когда-либо сказал или сделал, как серию эзотерических тестов, построенных на сложных метафорах. Но, если история про кошку была прозрачна для меня как вода, я никак не мог понять, почему он настаивал, чтобы я учился верховой езде у Иволги.

Тщательное просеивание его слов не принесло понимания. Может быть, это как-то связано с магией? Ведь все началось после того, как я попросил его учить меня магии. Но все, что я о ней знал, – это след, который она оставляла в мире, – недостаточно, чтобы расшифровать кодовое послание, отправленное мне Рукой-Вестником.

Я вспомнил ночь, когда шагнул за границы обучения бабушки и едва не остался уродом. Но теперь я стал старше и имел некоторый опыт общения с магией – достаточный, как я надеялся, чтобы коснуться новой силы так, чтобы она не причинила мне вреда.

Я посмотрел на уже хорошо знакомую тетраграмму на левой ладони: четыре логограммы – топор, свиток, корона и весы – квадрат, окруженный толстой стеной, связанной неизменным именем императора. Казалось, рисунок был сделан серебряной нитью и магия оставалась под ним. Я осторожно окунулся в реку магии, надеясь на озарение.

Сила прошла через меня, мощная, но сдерживаемая, словно кто-то явился передо мной и высек в камне каналы, по которым теперь текла магия, подобно реке ртути. Она заполняла их и билась в плотины, угрожая затопить.

Я со стоном отступил. Магия ушла из меня, оставив невыполненное обещание. Постепенно это ощущение исчезло, а на его месте появилось новое понимание.

Я снова потянулся к волшебству, и оно нахлынуло, угрожая затопить каналы в камне, – однако этого не произошло: они его удержали. И в этот момент мне стало понятно, что оно мне не опасно.

Магия без договора и канона оставалась дикой и неукротимой. В ту темную ночь, много лет назад, когда мой глупый эксперимент превратил мое тело в настоящий ужас, магия накатила на меня в тот самый момент, когда я к ней потянулся. Шрамы, которые бабушка оставила на моей правой ладони, обеспечили некоторый контроль, но недостаточный, чтобы я чувствовал себя в безопасности, когда обращался к этой магии.

Теперь я видел, что колдовство представляло собой опасную сделку, заключенную с дикой силой, с волком, который по пятам следует за охотником, – мирный лишь до того момента, пока его регулярно кормят. Волшебство же было мастерством, приручением животного. Оно связывало магию при помощи уздечки и поводьев.

Я позволил энергии вытечь из меня, на этот раз с удовлетворением. Значит, вот в чем состояла цель обучения верховой езде: мне следовало понять, что волшебство, пусть и могущественное, ограничено, а потому безопасно.

Хотя я остался доволен, что сумел понять загадку Руки-Вестника, ответ меня разочаровал, как в тот день, когда бабушка поставила на моей ладони отметки ведьмы. Имперское волшебство оказалось таким же ограниченным, как колдовство, возможно даже в большей степени. Тем не менее где еще в мире я мог узнать что-нибудь о магии?

Наверняка сам император овладел магией тем же путем, какой искал я, и использовал свое мастерство, чтобы создать империю. Я не сомневался, что должны существовать ключи к имперскому канону, пусть и очень глубоко спрятанные, и они приведут меня к безграничной, освобождающей и ужасной власти, которой я однажды владел. Я изучу волшебство империи, со всеми его ограничениями, и применю все, что смогу, для колдовства. И тогда начну строить теорию собственной магии и найду свою дорогу в мире.

Но почему Рука-Вестник хотел, чтобы я понял это через Иволгу? И что он имел в виду, когда сказал, что мне следует учиться быть человеком?

Я подумал, что некоторые уроки лучше объяснять прямо, не используя метафор.

Глава 9. Две чаши и игра в Камни

Центральный дом, в котором жил губернатор с семьей, представлял собой поместье внутри поместья, дом во дворе в классическом сиенском стиле. Низкая массивная стена отделяла внутренний двор от остальной части сада. Личная резиденция губернатора и его семьи стояла спиной к этой стене так, что фасад выходил в сад, принадлежавший семье, сердце-внутри-сердца поместья, символизировавшее центр самой империи. В любое время два охранника стояли у ворот, соединявших внутреннюю территорию и внешний мир. Стражи внимательно смотрели из-под крутых краев шлемов, как я приближался к воротам в мерцавшем свете ламп.

– Я должен встретиться с мастером Иволгой, – сказал я, показывая одну из двух бутылок, которые прихватил с собой. – Отправляясь за бутылкой, я подумал, что будет досадно, если два молодых человека проведут вечер за выпивкой, а двум прекрасным солдатам придется стоять в темноте и холоде.

Один из стражей взял бутылку и посмотрел на этикетку. Это был простой, но крепкий напиток из сорго, который предпочитал мой отец. Страж крякнул, передал бутылку напарнику и открыл ворота.

– Премного благодарен, Рука-Ольха, – сказал он.

– Приятного вечера, – ответил я.

Конечно, все во внутреннем дворе губернатора было более высокого качества, чем у моего отца, – дом построен из кедрового дерева, ступеньки крыльца – из мрамора, карпы в пруду – глубоком, как некоторые озера, – длиной в мой рост, – но организовано по хорошо знакомой мне системе. Как и следовало ожидать, комнаты Иволги находились в восточном крыле здания, как и мои у меня дома.

Из-под двери комнаты Иволги падал свет. Несколько мгновений я колебался. У меня не было сомнений, что поначалу мы будем ощущать неловкость, но планировал немного выпить, а потом завязать дружеский разговор. Следовало исправить наши отношения, чтобы сделать мое обучение верховой езде более приятным. Какой молодой человек откажется от крепкой