Украденный наследник - Холли Блэк Страница 27

такое возможно, но не хочу с ней спорить. Вместо этого вспоминаю, как мы сюда шли. Я сосчитала все повороты и почти уверена, что смогу выйти обратно на поверхность через скрытую туманом яму. Я снова и снова мысленно воспроизвожу наш путь, чтобы хорошенько запомнить его на случай, если мне придется бежать. Если нам всем придется бежать.

Закончив снимать с меня мерки – хотя мне кажется, что она измеряла не только тело, но и мою личность, – она подходит к столу, где принимается резать и сшивать ткань. Я смущенно брожу по комнате, разглядывая ленты: некоторые из них, похоже, сплетены из волос, а другие сделаны из жабьих шкурок. Кладу в карман острые на вид ножницы с ручками в виде лебедя. Они легче моих ножей, и их гораздо проще спрятать.

Не могу отрицать, что фейри меня восхищают, пусть я и избегаю их. Пусть они опасны и склонны к обману.

Я останавливаю взгляд на пуговице точно такого же блестящего золотисто-бронзового оттенка, что и волосы Оука. Затем на другой – фиолетовой, как глаза Гиацинта.

Я думаю о том, что сейчас он сидит в темнице. Наполовину зачарованный, с кошмарной уздечкой на лице, такой отчаявшийся, что готов просить о помощи даже меня.

– Давай примерим то, что получилось. – Голос Хабетрот неожиданно прерывает мои мысли.

– Но ведь прошло всего несколько секунд, – озадаченно отзываюсь я.

– Магия, – напоминает она, сопровождая свои слова широким взмахом руки, после чего проводит меня за ширму. – И отдай мне платье, которое сейчас на тебе. Хочу его сжечь.

Я стаскиваю потрепанную одежду через голову и роняю на пол между нами, а затем бросаю на фейри взгляд, который ясно дает понять, что если она захочет забрать мое платье, то ей придется сначала сразиться со мной. Я чувствую себя такой же уязвимой, как сбросившая кожу селки.

Хабетрот вручает мне сине-фиолетово-серый наряд. Осторожно надеваю его, ощущая приятный вес ткани и то, как гладкая подкладка струится по коже.

Никогда прежде не видела ничего похожего на это платье. В основном оно сшито из той ткани, которую Хабетрот мне показывала, но в него вставлены полоски из других материалов: прозрачные и атласные, войлочные и с узорами, как на крыльях бабочки. С оборванных краев свисают нити, а кое-где тонкая ткань собрана в складки, что придает ей совершенно иную текстуру. Этот струящийся лоскутный наряд кажется истрепанным и прекрасным одновременно.

Я смотрю на него и не знаю, что думать. Она насмехается надо мной, одевая в лоскуты и обрезки, пусть и искусно сшитые вместе?

Или она просто посчитала, что такой наряд пойдет мне лучше всего. Возможно, это Оук глупец, который поймал волчицу и решил, что если надеть на нее платье и разговаривать с ней как с девушкой, то она станет таковой.

По крайней мере, подол юбки не волочится по полу. Я по-прежнему могу бегать по лесу, воя на луну.

– Выходи, ну же, – торопит меня Хабетрот.

Я делаю резкий вдох и показываюсь из-за ширмы. Страшно боюсь мгновения, когда увижу себя в зеркале и снова испытаю жгучее унижение.

Маленькая швея подталкивает меня к какой-то отполированной бронзовой штуке, напоминающей щит. Оттуда на меня таращится собственное отражение.

Оказывается, я выше, чем думала. Мои волосы спутаны и растрепаны, несмотря на все попытки вымыть их и расчесать пальцами в мотеле. Я так и не избавилась от всех колтунов. Из-под воротника видны ключицы, и, глядя на них, понимаю, что я слишком худа. Однако платье изящно обтягивает мою грудь и талию, а юбка расширяется от самых бедер. Немного обтрепанные края придают образу жутковатую элегантность, словно я облачена в сумрачную тень. Теперь я больше похожа на таинственную придворную даму, а не на девчонку, которая спит в грязи.

Хабетрот бросает рядом со мной сапоги, и я вдруг понимаю, как долго простояла, разглядывая свое отражение. Волна стыда снова приливает к щекам, но теперь уже по другой причине.

Я сжимаю подол пальцами. В платье даже есть карманы.

– Так и знала, что не выбросила их, – говорит фейри, указывая на обувь. – Если он восхитится тобой хотя бы вполовину так же, как ты восхищаешься собой, думаю, он будет доволен.

– Кто? – резко вопрошаю я, но она лишь пожимает плечами и сует мне в руку костяной гребень.

– Приведи волосы в порядок, – указывает Хабетрот, а затем снова передергивает плечами. – Или, наоборот, запутай их еще сильнее. В любом случае будешь выглядеть очаровательно.

– Что ты хочешь взамен? – интересуюсь я, вспоминая все сделки с фейри, которые мне довелось подслушать. Думаю о том, как сильно мне нравится платье и насколько кстати пришлись бы сапоги, и понимаю искушение, которое испытывают оказавшиеся в лесу глупцы.

Она изучает меня своими глазами-бусинками, а потом качает головой.

– Я служу королеве Аннет, а она наказала мне подарить принцу Верховного двора все, о чем тот попросит, если моих талантов окажется для этого достаточно.

Ну конечно, кто-то должен был сказать Оуку, где искать Хабетрот, и уверить его, что она выполнит любую его просьбу. Значит, я должна вовсе не швее, а Оуку. Он же, в свою очередь, был в долгу перед королевой Аннет. Я чувствую, как сжимается сердце. В Фейриленде о долгах так просто не забывают.

А представители Двора Бабочек из кожи вон лезут, лишь бы показать, какие они радушные хозяева.

– Я за всю свою жизнь не видела платья красивее, – говорю я, потому что больше ничем не могу отплатить Хабетрот, не оскорбив при этом. Впервые за очень долгое время мне преподнесли подарок, пусть и не без язвительности. – Мне и правда кажется, что оно появилось из грез.

От моих слов щеки Хабетрот розовеют.

– Вот и ладно. Возможно, ты заглянешь ко мне снова и поделишься, понравилась ли Солнечному принцу Королева ночи.

Смущенная, я выхожу в коридор. Как она могла подумать, что платье – даже такое красивое – может превратить меня в объект желания? Что, если все на пиру подумают, что я увиваюсь за Оуком, и начнут смеяться, прикрывая ладонями рты?

Я несусь по проходу и распахиваю дверь в свою комнату, только чтобы увидеть там Оука, который устроился на стуле, с бесстыдным комфортом вытянув длинные ноги. Его голову, чуть выше рожек, венчает корона из цветущего мирта. Он одет в свежую льняную рубашку белоснежного цвета и алые брюки, расшитые виноградными лозами. Даже его копытца выглядят так, словно он их отполировал.

Он – воплощение прекрасного принца фейри, любимого всеми живыми существами. Не удивлюсь, если кролики едят