Тень железной руки - Илья Витальевич Карпов Страница 26

Ворон пронзительно каркнул, взмыл в воздух и, сделав несколько кругов среди жёлто-зелёных крон, опустился обратно в лежащую на земле одежду. Мгновение спустя перед изумлёнными наёмником и северянином вновь оказалась хрупкая светловолосая девушка, прикрывающая наготу скомканным платьем.

— Теперь и вы знаете, — проговорила Мирана, тяжело дыша. В её голосе звучало некое облегчение, а на лице даже появилась лёгкая улыбка.

— Тогмур, ущипни меня, — не сводя взгляда с Мираны попросил Таринор, и его просьба тут же была исполнена.

Рука болела по-настоящему. Значит, и невероятное превращение девушки в птицу и обратно ему не приснилось и не померещилось.

— Теперь я была бы вам очень признательна, если бы вы отвернулись, и я могла бы вернуться в одежду.

Таринор и Тогмур не смели спорить.

— И так каждый раз происходит? — спросил наёмник, не оборачиваясь. — С одеждой.

— К сожалению, да, — донёсся голос позади. — Потому вы и увидели меня в лохмотьях. Это единственное, что мне удавалось удержать в лапах, пока я летела. Преодолеть такой путь пешком я бы не смогла, хотя и полёт отнимает много сил. Чтобы поддерживать их, нужно питаться в человеческом обличье, а это, увы, было не всегда возможно…

— Что думаешь? — спросил Тогмур, видимо, надеясь, что наёмник каким-то неведомым образом вернёт ему связь с реальностью.

— Об увиденном? — отозвался Таринор. — Думаю, что перед тем, как мы уйдём, стоит наведаться в таверну и взять ячменного пива. Две кружки. Каждому.

Глава 8

Утром второго дня турнира Рия как обычно принесла Рихарду Вайсу снадобье. Больные ещё спали, изредка нарушая тишину негромким храпом или сопением, а сёстры милосердия ещё не вернулись с утренней молитвы. Лысый наёмник встретил девушку широкой улыбкой. С того дня, как Вайс, обливаясь потом и захлёбываясь кашлем, рухнул без чувств на пороге замковой лечебницы, он сильно похудел. И даже несмотря на то, что его льняная рубаха теперь висела на наёмнике, будто на вешалке, выглядел он приободрённым.

— С тобой каждое утро доброе, малышка Рия, — ответил на приветствие Вайс, приподнявшись на локтях. — Ты снова принесла мне эту гадость? Я ведь почти здоров. Нынешней ночью даже не просыпался! Сон крепкий, как после ночи в лучшем борделе.

— «Почти здоров — почти мертвец», — так говорил Эббен Гальн. Жаль, что он уехал, даже не попрощавшись. Мне бы хотелось ещё о стольком его расспросить…

— Умный мужик, наверное, этот твой Гальн. Да только после этой дряни у меня весь день чувство, будто в рот нагадили. И ведь не перебьёшь ничем! Может, добудешь бутылочку горячительного? — подмигнул Вайс.

— Когда я закончу лечение, можешь пить что угодно и сколько угодно, — деликатно, но твёрдо ответила Рия.

— Ловлю на слове, — усмехнулся Вайс. — А как там Делвин? Всё ещё мучает гномов вопросами и грезит провести жизнь с молотом в руках?

— Как и прежде. Дунгар говорил, они что-то строят за городом, а мальчишка каждый день возвращается с горящими глазами. Очень ему это дело нравится.

— Наверное, даже хорошо, что так вышло, — вздохнул Вайс. — Он бы мог торчать в Пламенном замке, как свинья на убой, а так глядишь, из парня толк выйдет. Я ведь тоже когда-то хотел ремесленником стать.

— Ты? Ремесленником? — засмеялась Рия. — Не верю.

— Серьёзно! Да ещё и ювелиром! И это с моими то пальцами, толстыми, как анхенские колбаски, — смех Вайса постепенно перерос в кашель. — Ладно… Пока… Не до смеха… Давай сюда склянку.

Наёмник выдохнул, осушил содержимое бутылька, поморщился и судорожно дёрнулся всем телом.

— Какая ж гадость… Никогда не привыкну. Слушай, долго мне ещё здесь валяться?

— Лучше, конечно, ещё не меньше недели, — ответила Рия, но, увидев потухший взгляд Вайса, добавила: — Однако если кашель совсем уйдёт, то могу отпустить через пару-тройку дней.

— Добрая ты душа, малышка Рия, — просиял наёмник. — Побольше б таких. Глядишь, и мир стал бы лучше, и надобность в таких, как я, заодно бы отпала. Спокойно сидел бы себе под Миттеном, дочку воспитывал. Крошка Джейла должно быть, уж выросла там, без меня…

— Не знала, что у тебя есть дочь.

— Я Карлу рассказывал, когда ехали с ним из Дракенталя. С ним и этим, как его, эльфом…

— И ты оставил её одну, чтобы приехать сюда с Идой Морнераль?

— Она вовсе не одна, — хитро прищурился Вайс. — С ней люди, которым я доверяю, наверное, даже больше, чем себе. А если кто вздумает ей угрожать… Иде Морнераль я сломал за это шею. Потому что моя дочурка — лучшее, что я сделал в этой жизни и, видят боги, я готов на всё, чтобы ей не довелось пережить того же, что мне в её годы. Пусть вырастет хорошим человеком. Не таким, каким стал я.

Закончив с Вайсом, Рия оглядела лечебницу и с облегчением вздохнула. После вчерашнего сражения оруженосцев она ожидала наплыва покалеченных мужчин, однако в лечебницу пришло всего пара человек. Одному перебило пальцы, другому угодили по голове так, что глаз заплыл синяком. К счастью, как девушка узнала от них, оруженосцы сражались затупленным турнирным оружием. Однако её опасения развеялись рано: поединки доблестных сиров рыцарей, волею короля, будут проходить на настоящих мечах, «как в прежние времена до имперского владычества». Впрочем, то будет завтра, а сегодня же на турнире конная сшибка. И, судя по положению солнца, проходит состязание как раз в эту самую минуту…

Дверь в лечебницу с грохотом распахнулась, впустив двоих мужчин в кольчугах и гербовых накидках. Один вёл второго, придерживая под руки, а тот хромал и постанывал при каждом шаге.

— Умоляю! — вскрикнул первый, найдя глазами Рию. — Помогите моему господину, сиру Одрику! Спасите ему ногу!

— Чёртов турнир, — процедила сквозь зубы девушка и ринулась к вошедшим.

Подхватив рыцаря под другую руку, она помогла уложить его на ближайшую койку. После они с оруженосцем освободили раненого от доспехов, с трудом сняв наголенник и сапог с правой ноги.

Под восклицания и мольбы оруженосца и стоны рыцаря Рия методично осмотрела опухшую и чуть свороченную в сторону стопу.

— Сможет ли сир Одрик ходить? — чуть не плача спросил оруженосец.

— Сможет, — ответила девушка. — Кажется, вывих, ничего серьёзного, разве что припухшая голень настораживает.