Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская Страница 25

чуть более богатого и влиятельного, который обеспечивал ему покровительство в обмен на службу. На вершине этой пирамиды находились четыре семьи: Корвины, Овикула, Брассы, Цеттины – самые влиятельные люди Эдеса. Как Луций и ожидал, все пропавшие были связаны именно с семейством Корвинов. А значит, они были причастны. Теоретически. Истребление Корвинами собственной вертикали власти выглядело абсурдно. Ни очевидных мотивов, ни неопровержимых улик у Луция не было.

Единственный прорыв в расследовании случился, когда Луций и Орхо побывали в доме одного из пропавших. Их привел туда пьяный брат жертвы. По его словам, маг исчез прямо из своей спальни. Осмотревшись, Луций сразу вспомнил снисходительную уверенность, с которой Тит Корвин объяснял исчезновения талорской диверсией. Однако, глядя на нетронутое помещение, Луций лишь утвердился в мысли, что за преступлениями стоял эдесский маг, владеющий Печатью Перемещения – двери в доме ремесленника остались целы. Более того, по словам брата, двери оставались запертыми изнутри до тех пор, пока он сам их не вскрыл. В маленькой аккуратной спальне не было ни крови, ни следов применения разрушительной магии стихий. Если бы на Младшего мага напал талорец, в комнате непременно остались бы свидетельства обрушившегося на жертву урагана, потопа, пожара или чего похлеще. Мысли Луция невольно возвращались к злополучному Квинту Корвину. Бедолага исчез уже после его смерти. И это страшно злило.

Чем больше Луций узнавал, тем меньше понимал, что происходит. Информации было много, однако она не давала ответов. Он строил одну теорию за другой и по кругу возвращался к Корвинам, но без домыслов связать благородное семейство с похищениями не получалось. Если бы Луций собственными глазами не видел, как сенатор чертил Печать Перемещения с бесчувственным телом Орхо на руках, он сам ни за что бы не поверил в его причастность.

Ворох странных, вроде бы не связанных друг с другом событий не давал покоя. Вот и сейчас Луций чуть свет притащил своего ручного талорца на площадь, чтобы в очередной раз увидеть лишь три креста с останками погибших. Ни одной из семнадцати обещанных казней не случилось.

– Нужно узнать, куда их увезли, – Луций рассеянно потер шею, – может, их распределили по разным городам? Три – для Эдеса, три – для Савротаны и дальше. Показательные казни повсюду, чтобы люди помнили о войне и видели, что не зря платят налог на армию. Как думаешь?

Орхо молчал. Луций нетерпеливо посмотрел на него, но тот только поднял бровь, напоминая про внешний вид. Луций раздраженно одернул плащ. Каждый день, меняя внешность, он избавлял их обоих от необходимости играть роли хозяина и раба. Сегодня же он был собой – Луцием Авитусом Эдерионом, молодым патрицием с прекрасным породистым лицом. На нем была белоснежная плотная туника, лазурный шерстяной плащ, заколотый серебряной фибулой изящной работы с узором в виде плюща. Но отчего-то именно сейчас племянник сенатора, брат будущего консула и помощник претора чувствовал себя лжецом, напялившим чужую шкуру.

В таком виде вести разговоры с рабом посреди людной площади не подобало. Хорошо хоть, Орхо об этом помнил.

Луций оглянулся. До того как прийти на площадь, они с Орхо успели побывать в курии, чтобы Публию не бросилось в глаза, что младший братец забросил дела. Там Луций мельком услышал, что уже начался сезон подготовки новобранцев. Выдающиеся трибуны уже два дня как лично дрессировали молодую поросль на потеху горожанам. Луций подумал, что Марк Центо не упустит случая оставить бюрократию и заняться любимым делом. А значит, сейчас он, скорее всего, находится на тренировочном полигоне.

Луций давно не видел друга. Со дня небольшого приключения, которое закончилось сломанной шеей сенатора, их общение как-то не ладилось. С того момента, как Луций выяснил, что Орхо – талорец, он вообще старался не пересекаться с Марком. У того были личные счеты с талорцами: он похоронил брата и дядю, погибших на войне, которую начала Орда. Но сейчас, разглядывая казненных, Луций понимал, что только Марка можно расспросить о судьбе остальных пленных. Ради этого можно было и придержать свое мнение. Тем более Луций понял, что и правда соскучился по другу.

Легионерские кварталы находились как раз неподалеку. Луций коснулся локтя Орхо, подавая ему сигнал следовать за ним.

Кресты отбрасывали длинные черные тени. Только перешагнув контур мертвой головы, он смог полноценно вдохнуть.

* * *

Близость тренировочного полигона ощущалась во всем. Луций угадывал ее по вычищенным до блеска широким улицам, алеющим знаменам, по надменным взглядам боевых магов и солдат, которые были повсюду. Им словно доплачивали за косые усмешки, чтобы каждый взрослый мужчина, который не удостоился военной карьеры, в квартале легионеров чувствовал себя ничтожным.

Еще пять лет назад в этом районе располагались бойцовые ямы. Консул Нума Брасс принял решение снести их, чтобы построить образцовые казармы и тренировочный лагерь прямо в городе. Его замысел был прост – пусть вместо босяцких драк в грязи жители приходят посмотреть на спарринги военных. Их мастерство напомнит горожанам, куда идут бесконечные налоги и сборы, повысит престиж армии и привлечет новобранцев. План сработал. Толпы мальчишек, разинув рты, глазели на солдатские общежития, разглядывали отполированную песком и пемзой броню, липли к ограждениям тренировочных арен и следили за спаррингами. Пройдет лет семь, и эти детишки с энтузиазмом побегут вносить свои имена в списки новобранцев.

Орхо вышел вперед и проложил Луцию путь через толпу у ограждения. Он вклинился в стайку мелюзги, и дети разбежались от него, как шакалята от льва. Луций увидел Марка Центо издалека – он муштровал солдат.

Луций невольно улыбнулся. Марк стоял перед легионерами недвижный, словно титан из легенд, суровый, как гнев небес. Даже на Луция это производило некоторое впечатление, солдаты же вытягивались по струнке и ловили каждое его слово. Для них Марк был если не богом, то как минимум сыном богов.

При том, что внешне Марк Центо был огромным и сильным, как зубр, Луций знал его робким и вспыльчивым. Сам же Луций Эдера внешне казался хрупким. Однако по своей природе он был гибкой ивовой веткой – злой, хлесткой и абсолютно бесстрашной.

– Хаосу мы противопоставляем порядок. – Голос Марка гремел так, что его речь можно было услышать на самом Рубеже. Он стоял перед шеренгой солдат, заложив руки за спину и высоко подняв подбородок. Багряный плащ небрежно скользил по мраморно-белой коже. – Ордынцы грубы и безыскусны, как и их магия. Ваша сила – в дисциплине и единстве. Но это не снимает ответственности с каждого из вас. Напротив. – Марк скользнул брезгливым взглядом по одному из легионеров. Тот съежился, нарушая