Сергей Гомонов - Тень Уробороса (Лицедеи) Страница 24

Я потеряла бдительность. А это непростительно. Недаром в среде шулеров плохой приметой считается безоблачное начало дня: «Покайфуешь утром — облажаешься вечером». Вот так и получилось.

В казино мы явились пораньше. Сначала я, через какое-то время — Дик. И вот тут началась череда «обломов». Среди игроков я узнала Жору Таранского, приятеля Кармезана. Счастье, что он никогда не видел меня в моем настоящем облике. Но Жора — конкурент нешуточный. Да, не везет мне в последнее время с конкурентами… Точнее сказать, везет на конкурентов… Урожайным будет лето, если оно таким образом начинается, ничего не скажешь.

Мы с Лоутоном играли поначалу за разными столами. Причем я — с Таранским, где и оставила с десяток тысяч. Изображая огорчение, я отошла к автоматам и просадила там еще несколько сотен. Лоутон тем временем с переменным успехом обыгрывал своих партнеров, а партнеры обыгрывали его. Все шло нормально. Все, если не считать одного обстоятельства: последние дня два Лоутон стал сам не свой. Хоть он и не позволял мне узнать себя и «закрывался», ничто не мешало мне в столь тесном и долгом контакте чувствовать его. Не знаю, удалось бы мне примерить на себя его образ, задайся я такой целью, или нет, но мне удалось по привычке чуть-чуть «пощупать» его сознание. Он оказался очень сложным персонажем, с таким нужно работать дольше, гораздо дольше. Тем более, Дик знал о веществе и, видимо, потому при общении со мной был весьма осторожен. Нет, в него перевоплощаться не стоит…

Как я уже сказала, последние дни он вел себя немного странно. Перепады настроения прежде были ему несвойственны, а тут он стал то раздражаться по пустякам, то чуть ли не любезничать со мной. Думаю, мы просто устали друг от друга. Ему хотелось побыстрее закончить эту эпопею и помчаться с добычей в свою сторону. Поразительно, что тут наши намерения (а не стороны) абсолютно совпадали.

И еще один момент: накануне финальной игры мы перебрались в адлерскую гостиницу, чтобы оттуда смыться на флайер, когда это будет нужно. Вопросами билетов снова заведовал Лоутон.

То, что игра пошла наперекосяк (то есть из финальной начала становиться фатальной), я поняла, когда при выходе из дамской комнаты увидела подкарауливавшего меня Таранского. Забавно, что, как и в древности, в моей новой «профессии» заправляли именно особи мужского пола. Женщин-шулеров я могла бы пересчитать по пальцам. Причем одной руки.

— Слушай, детка! — сказал он, подделывая стиль речи под дурацких «крутых парней» из глупых фильмов Наследия. — Я заметил, ты крутишься тут уже не первый день! Так вот, кончай тут пастись, мешаешь. Я не шуткую… Ты из этих, и мне это не нравится…

— А ты — не из этих? — я скривила лицо; отпираться не имело смысла: у Таранского такое же чутье на людей, как у Кармезана, да и как у любого шулера-профи. Жулик обязан быть чуть ли не ясновидящим — до определенных пределов, конечно.

— Давай-ка ты уберешься отсюда подобру-поздорову, а? А то ведь я кое-что могу шепнуть управляющему…

— Давай это обсудим? — я подмигнула. Главное — вывести его из помещения, а на улице уже достаточно темно.

Но Таранский сам виноват — полез на рожон. Эх, ему бы кармезановскую дипломатичность…

Я всадила ему два пальца в горло, что обычно гарантирует около пяти часов в состоянии блаженного забытья. Чем, по сути, человек отличается от белкового робота? Да ничем — анатомия та же. Только ума поменьше, а амбиций побольше…

Аккуратно подставила бедро и распределила вес таранцевской туши по своему правому боку. Сейчас найдем неисследованный уголок — и пусть отдохнет…

Таковым местом оказалась кабинка в мужском туалете. В коридоре было несколько камер наблюдения, но в этом закутке их не установили. Насколько я знаю, охрана не слишком бдительно следит за околосортирной территорией, да и Конвенция не слишком-то одобряет хозяев заведений, нарушающих права посетителей на интимность.

Уложив бедолагу-Жорика на унитаз (ну, не рассчитал сил человек, перебрал, пришел облегчиться да и заснул — бывает), я подалась назад, собираясь запереть кабинку, и натолкнулась на бесшумно подошедшего сзади человека.

Я вздрогнула, но управленческой, недозаблокированной, выдержки хватило, чтобы не вскрикнуть, да и вообще не издать ни звука.

— Какого черта? — спросил Дик, едва успевая увернуться от моего молниеносного удара: я отреагировала прежде, чем поняла, на кого налетела. — Ты что творишь?

— Он нас раскусил…

— Он раскусил тебя. И это не значит, что надо отключать людей и вляпываться в дерьмо.

Как будто уравновешивая состояние недавнего стресса, на меня снизошло идеальное спокойствие.

— Ты обещал штрафовать — вот и штрафуй. И избавь меня от выговоров! — невозмутимо ответствовала я, тоже переходя на «ты» с его подачи.

— Штрафовать… Ты провалила все дело! — громким шепотом возмутился Лоутон, заталкивая вывалившуюся ногу Таранского в кабинку и прикрывая дверцу.

— Хрена ли?! Никто не видел! И вообще, мистер, мы долго еще будем торчать в этом заведении? Нас неправильно поймут! Точнее — меня!

Лоутон поглядел напоследок на кабинку, набитую тушей Жорика, так, словно пытался запечатлеть в памяти ее дорогие черты, и в знак согласия с моим доводом двинулся к выходу. Но все же добавил:

— Тебя, я думаю, и так неправильно поймут…

— Если достанут! — я со значительным видом поиграла бровями и улыбнулась.

Американец не стал больше спорить. Мы вышли к нашей прокатной машине за углом, на стоянке.

— Наигрался? — издевательски поддела я.

Дик не отреагировал на мой тон, сел в машину, сдал назад, и мы покинули автостоянку.

— Так… Все переносится на завтра. В казино Адлера, — проговорил он спустя какое-то время.

— В Адлере паршивенькое казино, и посетители там нищие…

— Это не твоя забота! И если ты еще раз выкинешь что-нибудь подобное, клянусь покойной прабабушкой, я сдам тебя властям! Поняла?

Больше в автомобиле мы не разговаривали. Вряд ли Таранский станет поднимать шум: не в его интересах. Но в то сочинское казино, Лоутон прав, мне в этом облике отныне путь заказан…

Я разделась в своем номере, прыгнула в постель и задернула на себя простыню. Тут постучал Дик:

— Разреши? Нам нужно переговорить, Фанни…

Хм! Он еще ни разу не называл меня Фанни… Что за новости? И тон смягчил. Нет, не спорю: изредка с ним можно общаться как с человеком — пока не начинает страдать манией величия.

— Заходи, переговорим.

Он сел в кресло подле кровати. Я улеглась, опершись головой на руку, а локтем этой руки — на подушку.