Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус Страница 23

Он отпустил меня, а слуги бросились в приемную и вернулись со столом. Рука-Вестник велел мне встать на колени. Один из прокторов протянул запечатанную воском лакированную шкатулку с моим именем на крышке.

– Первый документ здесь – твоя родословная, – сказал Рука-Вестник и прикоснулся пальцами к крышке шкатулки. – Ты воспроизведешь ее левой рукой. Если ты говоришь правду, я не увижу никакой разницы между тем, что ты написал шесть дней назад, и тем, что напишешь сейчас.

Слуги приготовили стол, чернильную палочку, точильный камень, кисти, кувшин с водой – инструменты, которыми я пользовался всю свою жизнь. Я почувствовал, как дрожат мои руки, когда налил на камень воду и начал стачивать чернила. Мои пальцы заскользили по кисти, как будто она не была самым знакомым в мире предметом.

Рука-Вестник спрятал кисти рук в рукава, а я приступил к его заданию. Я сосредоточился на странице, на каждой строчке и логограмме, и мои пальцы обрели знакомую уверенную легкость, формируя слова, которые я писал множество раз. Волоски кисти гладко заскользили по бумаге, замерли и выпрямились, когда я закончил последнее предложение.

Рука-Вестник заглянул через мое плечо, стал читать и задышал быстрее. Затем он махнул рукой слуге, который держал запечатанную шкатулку с моими сочинениями. Воск треснул, скрипнули петли крышки, зашуршала бумага, и я услышал короткое, резкое восклицание.

– Мои извинения, мастер Вен, – сказал он. – Мне не следовало сомневаться в словах того, кто продемонстрировал столь великолепные результаты на всех испытаниях.

Он бросил на землю первую написанную мной родословную с небольшой помаркой в самом начале, той самой, из-за которой я боялся провалить экзамен, затем сложил новую и убрал ее в шкатулку.

– Ты правильно поступил, предлагая нам левую руку. Она лучше правой.

Потом он опустился на колени по другую сторону стола и улыбнулся – он хмурился, но все равно это была улыбка, – и, глядя мне в глаза, поклонился.

– Ты будешь достойным, хотя и необычным учеником, – заметил он.

С этими словами он снова достал печать с именем императора, взял меня за левую руку, повернул ее ладонью вверх и сказал:

– Вэнь Ольха, я награждаю тебя печатью и называю Рукой императора.

Глава 7. Признание

На следующий день я приготовился к возвращению домой, чтобы поблагодарить родителей, отпраздновать мой успех, попрощаться с ними и собрать свои вещи, чтобы жить и учиться у Руки-Вестника, в резиденции губернатора. Но перед отъездом Рука-Вестник дважды меня предупредил.

– Магия оставляет следы в узоре мира, подобно лодке на тихом озере, – сказал он. – Ты почувствуешь, как они пузырятся под поверхностью твоего сознания. Не тянись к ним. Ты еще не готов. Если ты попытаешься применять магию, то станешь опасен для самого себя и других, точно начинающий ходить ребенок с мечом в руках.

Я чувствовал эти следы с тех пор, как мне исполнилось восемь, но тетраграмма внесла нечто новое: источник силы. На самом деле, в меньшей степени родник, нежели гейзер, и я ощутил прилив и пульсации в тот самый миг, когда золотая печать коснулась моей руки.

– Кроме того, я должен тебя предупредить: несмотря на то, что ты успешно сдал имперские экзамены, ты все еще можешь потерпеть неудачу. Ты получил могущество, потому что мы посчитали тебя достойным, но, если окажется, что это не так, ты будешь его лишен. Ценой твоей неудачи станет левая рука и ссылка в дальний угол империи. Тебе очень повезло, что ты способен писать двумя руками.

Пока он говорил, по спине у меня пробежал холод – уж слишком не вязались его слова с кротким выражением лица. Я поклонился, поблагодарил его за предупреждение и сел в паланкин, который должен был отвезти меня домой в последний раз за многие последующие годы.

Курьеры разъезжались по всей империи с результатами первых экзаменов, которые прошли в Найэне.

Всего через несколько дней после нашего с Коро Ха возвращения домой в поместье прибыл отец. Он сиял от гордости, когда обнял меня и крикнул стюардам и слугам, чтобы они начали приготовления к празднику.

– Мне не следовало сомневаться в тебе, Ольха, – сказал он. – Как только я услышал о твоем успехе, то немедленно продал в Северной столице все товары, которые смог, – за часть их истинной цены, – и сразу поспешил домой. – Он с восхищением посмотрел на серебряную тетраграмму на моей левой руке. – Подумать только, мой сын… Рука императора!

«Интересно, – подумал я, – поспешил бы он домой, если бы я не добился такого успеха на экзаменах?» Потом отец повернулся к Коро Ха, обнял его и заявил, что мой наставник стоил всех денег, заплаченных ему за десять лет моего обучения.

Моя мать плакала тихими счастливыми слезами, но старалась не смотреть на мою тетраграмму. Разумеется, до нее доходили те же слухи, которые Чистая-Река использовал в качестве угрозы, и она знала об уроках моей бабушки. Я хотел ее успокоить, сказать, что ни разу не почувствовал, как чужие глаза смотрели на мир моими глазами или чужого присутствия в мыслях, лишь ощутил новый прилив силы, – но мать никогда открыто не признавала мое наследие найэнов, не говоря уже о магии бабушки. Некоторые вещи мы хотели, но не могли произнести вслух, и после того как она меня поздравила, повисло неловкое молчание.

Несколько следующих дней я провел, собирая вещи. В наше поместье постоянно прибывали друзья моего отца, они заняли все свободное пространство, и вскоре в доме не осталось ни одной пустой комнаты, а отец хвастался, что даже гостиница в ближайшей деревне Поляна Пепла заполнена гостями, которым не хватило места в доме. За день до того, как мне предстояло отправиться в Восточную крепость и начать обучение, наши слуги – с помощью девушек найэни, нанятых в деревне, – установили в саду длинные столы и скамьи для пяти дюжин гостей.

Отец приказал достать из подвала все бочки и пыльные бутылки с вином, а также нанял женщин из деревни, чтобы они сплели из диких цветов венок, в центре которого поместили мое имя из желтых хризантем, ярких, точно золото.

К полудню гости заняли свои места, наполнив наше поместье шумом и разговорами. Отец посадил меня одного за стол, стоявший на помосте, рядом с садовой беседкой, а сам ходил среди гостей, подводил их по очереди к беседке, где каждый улыбался, склонив голову, и восхищался серебряными линиями на моей ладони, а отец повторял:

– Позвольте познакомить вас с моим сыном, Рукой-Ольха!

Лица и имена