Избранный. Часть 1 – Тихомирье - Сергей Нижегородцев Страница 20

Взгляд кузнеца блуждал по разорённой избе, цепляясь за уцелевшие предметы – резную ложку, которую он вырезал для Милавы на первую годовщину их свадьбы; детскую рубашку Всеслава, теперь измятую и брошенную в угол; глиняную кружку, из которой жена пила травяной отвар каждое утро.

Милава. Где она сейчас? Что с ней? Живо ли его сердце, его душа, его опора? Арсений стиснул зубы, сдерживая крик отчаяния, рвущийся из груди. Каждый удар сердца отдавался в висках вопросом: где жена? Каждый момент натянутой тишины уводил его всё глубже в бездну страха и неизвестности.

Иван промыл рану, покрыв её свежим отваром, и перевязал чистой тканью. Его движения были точными, выверенными годами практики. Закончив, он отошёл к окну, вытирая руки, и только тогда позволил себе выдохнуть.

– Рана глубокая, но клинок прошёл чисто, – произнёс знахарь, разглядывая бледное лицо Всеслава. – Не задел ничего важного. В этом мальчику повезло.

Арсений поднял голову, в его глазах мелькнула надежда.

– Значит, он выживет?

– Выживет, если мы остановим кровотечение и не допустим гнили, – Иван нахмурился. – Но он очень слаб, Арсений. Слишком слаб. Парень и до ранения был на грани. А теперь…

Знахарь не договорил, но смысл его слов повис в воздухе тяжёлым облаком. Всеслав мог пережить рану, но его прежнее состояние никуда не делось. Парализованное тело, ослабленное долгим лежанием, могло не выдержать нового испытания.

– Если ты всё ещё хочешь везти его к Полинке, времени у нас мало, – Иван сложил оставшиеся травы в сумку. – Каждый день промедления уменьшает его шансы.

Арсений стиснул кулаки так, что побелели костяшки. Его сердце разрывалось между двумя непосильными задачами. Спасти сына. Найти жену. Каждая требовала всех его сил, всего его времени. Каждая не терпела отлагательств.

– Ловчие увели Милаву, – произнёс он, и эти слова прозвучали как приговор. – Моя жена сейчас в руках работорговцев. Каждый час отдаляет её от меня. Каждый день уменьшает шансы найти её след.

Иван молчал, давая другу выговориться. Он видел, как в глазах кузнеца плещется боль, смешанная с яростью.

– Но и Всеслав… – голос Арсения дрогнул. – Мой сын умирает, Иван. И я не могу просто бросить его здесь. Не могу.

Кузнец опустился на колени рядом с лавкой, где лежал Всеслав. Осторожно коснулся бледного лба сына, убрал прядь волос с его лица. Руки, привыкшие к тяжёлому молоту, сейчас двигались с неожиданной нежностью.

– Что мне делать, Иван? – Арсений поднял глаза на друга. – Ты знахарь. Ты мудрее меня. Скажи, как мне спасти обоих?

Иван подошёл ближе, положил руку на плечо Арсения. В его взгляде читалось понимание и сочувствие.

– Я помогу тебе, друг, – просто сказал он. – Чем смогу.

Глава 8

Арсений подошел к лавке, где лежал его топор. Привычная тяжесть отполированной рукояти в ладонях вернула ему утраченную уверенность. Пальцы сжались вокруг древка, ощущая каждую зарубку, каждую выщерблину – свидетельства бесчисленных рубок. Топор словно прирос к его руке, став продолжением самого кузнеца.

Ужасные события накрывали его тяжелым одеялом скорби и гнева. Образы сожженных домов, мертвых соседей и окровавленного сына сплетались в сознании в тугой узел боли. Милава, его Милава, сейчас была где-то там, далеко, возможно, в цепях, возможно, избитая и напуганная. При мысли об этом кровь закипала в жилах Арсения.

Но сейчас он знал, что должен пойти вперед. Решение созрело внутри, твердое как сталь, которую он ковал всю жизнь. Ни слезы, ни сомнения больше не имели власти над ним.

– Иван, присмотри за ним, – произнес он, кивая на спящего Всеслава.

Слова были тихими, но наполнили воздух решимостью. Знахарь молча кивнул, понимая без лишних объяснений всю тяжесть выбора, который сделал его друг.

Арсений окинул взглядом разоренную избу – все, что осталось от его прежней жизни. Он понимал, что время терять нельзя, и каждая минута промедления может стать роковой для Милавы. Каждый шаг работорговцев уводил ее все дальше, стирал следы, делал поиски все более безнадежными.

Иван оторвался от растирания трав в глиняной ступке и поднял взгляд на Арсения. Пальцы знахаря, покрытые зеленоватой пылью, замерли над смесью.

– Арсений, ты собираешься пойти за ними? – спросил он, внимательно наблюдая за каждым движением кузнеца.

Арсений медленно опустил топор на лавку. Плечи его казались шире обычного, словно вобрали в себя всю тяжесть предстоящего решения.

– Сдамся ловчим, – ответил кузнец. Голос его звучал решительно, но в глубине душевное волнение не утихало. Пламя в очаге отбрасывало неровные тени на его лицо, скрывая истинные чувства. – Крепкий кузнец – хороший товар.

Он произнёс это почти равнодушно, будто говорил о мешке зерна или шкуре медведя. Но Иван видел, как дрогнули пальцы кузнеца, выдавая внутреннюю бурю. Арсений не хотел думать о том, что может не увидеть Милаву. Эта мысль жгла сильнее раскалённого железа.

Взгляд его упал на приоткрытый сундук, где лежала чистая рубаха, расшитая по вороту узорами – работа Милавы. Арсений подошёл к сундуку, достал рубаху и бережно расправил её.

– Возьми мою телегу с лошадкой, – сказал он Ивану, протягивая ему рубаху. – Тебе пригодится.

В этом простом жесте была готовность пожертвовать всем ради семьи. Кузнец, привыкший всю жизнь создавать и строить, теперь отдавал последнее, что у него осталось.

– Не нужно мне… – начал было Иван, но Арсений остановил его резким движением руки.

– Бери, – сказал он решительно. Глаза кузнеца смотрели твёрдо, не принимая возражений.

Знахарь понимал, что спорить бессмысленно – когда Арсений принял решение, переубедить его было невозможно. Это качество сделало его уважаемым кузнецом, но сейчас оно же толкало его на опасный путь. Иван провёл пальцем по вышивке на рубахе, ощущая каждый стежок, вложенный Милавой. В душе Ивана возникло беспокойство за своего друга и его сына.

За спиной раздался тихий вздох Всеслава, и Иван почувствовал всю тяжесть их ситуации. Мальчик, прикованный к постели, отец, готовый броситься в пасть к волкам, чтобы спасти жену – и он, знахарь, единственная надежда на спасение юноши. Тяжесть ответственности давила на плечи.

– Будь осторожен, – произнес он, принимая дар с замиранием сердца.

Арсений склонился над лежащим Всеславом. Сын казался таким хрупким – совсем не тот крепкий юноша, который еще недавно помогал ему в кузнице. Бледное лицо, спутанные волосы, запавшие щеки. Кузнец провел шершавой ладонью по непослушным прядям, отводя их со лба. Горло сдавило от нахлынувших чувств.

– Прости меня, сынок, – прошептал Арсений, чувствуя, как предательская влага наполняет глаза.

Слезы, которые он сдерживал перед Иваном, теперь свободно текли по его обветренным щекам, оставляя светлые дорожки на закопченном