Украденная душа - Денис Вадимович Ганиман Страница 19

– Видишь мой шрам в форме звезды? – спросила Эсса.

Старик утвердительно угукнул и снова отвёл взгляд.

– Во-о-от. А сколько у неё лучей?

– Ш… шесть.

– А почему так?

– Не знаю, госпожа.

– Ну разумеется, не знаешь… – Посвящённая печально улыбнулась.

– Простите меня, госпожа Эсса, я не…

– Не нужно извиняться, Зеф. В том нет твоей вины. В подобных вопросах обычно сведущи только жрицы и служители Ордена Памяти. Последние лет сто мы держали людей в неведении… И к чему это нас привело? Нет. Больше так нельзя, Зеф. Времена меняются.

Старик внимательно слушал, стараясь понять хоть что-нибудь, но смысл слов посвящённой ускользал от него, утекал, словно вода сквозь пальцы.

– У звезды Богини шесть лучей, потому что этот символ принадлежит не ей одной. Когда-то в Эосе почитали шесть верховных божеств: Палланту, Улиму, Миенну, Араммона, Стратариса и Шаида.

Жрица затянула повязку, и Зеф невольно поморщился от боли.

– Со временем пятеро из них забылись, и только Розоперстая Богиня не утратила последователей. Таким стал новый миропорядок, и так, мы полагали, будет всегда, но оказались неправы. Шаид – бог смерти, болезней и ужаса – возродился и набрал силу. Это его люди атаковали нас, Зеф. Это их клинки и стрелы ранили наших стражей. И тебя ранили тоже.

Эсса прочла молитву и сложила оставшиеся бинты в сумку.

– Но да не всё сразу, – сказала жрица, поднявшись. – Пока отдыхай, а я посмотрю, кому ещё в лагере нужны мои навыки врачевателя.

– Хорошо, госпожа Эсса! Спасибо, госпожа, ага-ага!

– Да озарит нас Палланта, Зеф! – Жрица коснулась шрама и прошептала: – Давно на памяти моей не случалось столь чёрной ночи…

Посвящённая отряхнула пеплум и поспешила к стражу, из правой ноги которого молодая знахарка только что выдернула стрелу. Довольно-таки умело и не без присущего богопослушному человеку рвения, но одно дело – выдернуть стрелу, а другое – остановить кровотечение. Поэтому, не окажись жрица поблизости, участь бедняги решил бы случай, и, по всей видимости, не самый счастливый.

Растянувшись на земле, старик закрыл глаза и мысленно отправился в Одинокую Хижину. Зеф представил, что отворяет дверь и разводит огонь в очаге. Наливает в чугунок воду и подвешивает его над пламенем. Поленья трещат, вода закипает, а боль постепенно уходит, уходит…

– Дядюшка, ты спишь?

В плечо вцепились тысячи змеиных жал, и лодочник вернулся под навес, который, может, и защищал от дождя, но продувался всеми ветрами Эоса.

– Олаи, это ты?

– Я, дядюшка! Слава Палланте, ты жив!

– Ох, чего ж со мной сделается-то, ага-ага, – отозвался старик.

– Мне одна из сестёр сказала, что ты бился бок о бок со стражами и… – Исма взглянула на бинты, на которых проступили пятна крови, – что тебя ранили.

Она неслышно заплакала и прижалась щекой к здоровому плечу старика.

– Ну зачем же ты так? – прошептала она, вздрагивая от усталости и холода. – Пожалуйста, не геройствуй больше. Я не смогу без тебя, Докка, не смогу. Ты – мой дом, дядюшка. Пообещай, что будешь себя беречь.

– Хорошо-хорошо, Олаи, ты только не плачь. Сам не знаю, что на меня нашло. Ещё зим пять назад силы-то во мне ого сколько было! С гарпуном управлялся и сети тягал, а теперича вон, два копья бросил и задохнулся, ага-ага. Так меня этот негодяй-то и подстрелил. Понял, что дед еле ноги волочит, и давай стрелами сыпать.

Олаи помогла старику встать и, поддерживая под руку, повела его к мужскому шатру.

– Мне столько хочется тебе рассказать, дядюшка, но ты слишком слаб, да и я измучена не меньше.

– Думаю, лучше нам отдохнуть, дорогая. Подъём будет ранним, ага-ага. Когда враг близко, шибко-то не поспишь.

Из шатра вышел Гебб, молча поклонился и помог старику зайти внутрь.

– Храни нас Богиня, – прошептала Исма и побрела на женскую сторону.

Мокрые хлопья снега вперемешку с дождём и ветром били в лицо. Костры понемногу гасли, и тьма непроглядной стеной обступала шатры. «На сегодня всё закончилось, – подумала Исма, – и перевал таки сомкнул свои челюсти».

На рассвете, ещё до трубящего горна, Фраса проснулся и выбрался из укрытия, которое для него соорудила Ис. Раны затянулись, и теперь лисёнку хотелось есть. Отыскав свою спасительницу по запаху зелья, которым и сам он был вымазан от ушей до хвоста, Фраса фыркнул что-то радостное и ткнул носом в лицо Исмы. Та даже не шевельнулась: так измотали её дождь, ветер и ужас, спустившийся с гор под покровом тьмы. Тогда лисёнок решил упереться ей лапами в грудь, погрызть шнурок от туники и пофырчать без радости – решительно и триумфально. Но ничего не помогло. Наконец Фраса сдался, лёг у шеи Исмы и тяжело вздохнул.

Первой поднялась Беррэ. Заметив Фрасу, она улыбнулась, и заспанная суровость её лица тут же испарилась. «Так вот что за голос призвал Ис, – подумала девушка, разминая затёкшую руку. – Ну хорошо, значит, теперь на одного паломника стало больше. Какой же он славный! И так потрогать хочется…» Следом проснулась Айола. Когда Беррэ помогла ей встать и загадочно кивнула в сторону Исмы, та разглядела в вечных сумерках шатра нечто пушистое и серо-рыжее. Догадавшись, что это тот самый зверёк, которого принесла в плащике Ис, Айо едва не взвизгнула от восторга, но вовремя вспомнила о тех, кто ещё пребывал в царстве сна, и совладала с чувствами. Пришлось. Не поступи она так, Эсса придумала бы для неё страшную кару. Заставила бы, например, в одиночку мыть котёл до конца похода, или помогать старухам справлять нужду, или того хуже…

– Пойдём, Айо, – прошептала Беррэ. – Нам надо развести огонь и набрать воды для коррукового супа.

Айола согласилась и по привычке последовала за подругой, но вдруг замерла и съёжилась, вцепившись тонкими пальцами в руку Беррэ.

– А ты не боишься, что эти до сих пор там? Уйдём из лагеря, а они нас…

– Не будь трусихой. Я возьму с собой нож, да и стражи с охотниками будут неподалёку. Исма же справилась вчера как-то. Ещё и с нами потом полночи проговорила. Зря ты её расспросами мучила.

– Никого я не мучила, – возразила Айо. – Мы все долго не могли уснуть, а её рассказ про лисёнка отгонял дурные мысли. И только-то.

Беррэ нежно коснулась ладонью щеки Айолы и прошептала:

– Пойдём. Не малышне же воду таскать и не посвящённой. Если мы этого не сделаем, весь лагерь останется голодным. Мужчины ослабнут. И вот тогда…

– Ладно-ладно, я поняла. Глядишь, с помощью Палланты быстро управимся. А Исма пускай поспит. До горна ещё час примерно, ну, если верить свету.

– А чему же ещё верить на Тропах.

– И правда.

Беррэ раздвинула складки тяжёлой ткани. Сумрак недовольно шевельнулся. В шатёр влетели снежинки, свет и морозный воздух. Фраса