Opus 2 - Евгения Сергеевна Сафонова Страница 12

Возможно, ещё пару недель назад Ева в третий раз повторила бы «идиот». А потом подробно растолковала бы почему. Но за эту пару недель она успела изучить его достаточно хорошо, чтобы знать: каким бы импульсивным ни был этот его порыв, он ничего не делает не подумав. Так просто отрезвить его не выйдет.

И поэтому она сказала:

– Эгоист.

Его улыбка поблекла лишь самую капельку.

– Забавное утверждение, учитывая обстоятельства.

– Это всё не ради меня. Ради себя. Такое – всегда ради себя, себя самого! Потому что тебе плохо. Потому что тебе не страшно покончить со всем. – Последнее она почти выплюнула. – Вам плевать на тех, кто вас любит. Тех, кто умрёт вместе с вами.

– Никто из вас не пострадает. На случай гибели владельца у охранных чар замка существует резервный источник энергии. Эльен и Мелок начнут черпать силу оттуда же. Окажутся привязаны к его стенам, правда, но это ничего, – пояснил Герберт с убийственным хладнокровием. – Право прохода сквозь мои заклятия для тебя вплетено в руны вокруг рубина, так что…

– Я имела в виду другое.

Забавным выходил этот разговор. Он, который собственные слова обращал в первую очередь к самому себе. Она, которая обращала свои слова больше к мёртвому брату, чем к живому возлюбленному, высказывая второму то, что не решилась и не успела сказать первому.

Слова, вспарывавшие так и не зажившие раны. Слова, оставлявшие взамен то, что помогало их затягивать.

– Брось, – помолчав, изрёк Герберт небрежно и устало. – Друзей у меня нет. Семьи, можно считать, тоже. Ты знаешь меня всего ничего, Миракл шесть лет жил со мной в ссоре и не умер. Не настолько я хорош, чтобы…

– Я твой друг. Я! И твой брат, и твой дворецкий, и даже твой кот! Что будет с нами, когда тебя не станет? Что мы должны чувствовать, когда ты принижаешь и уничтожаешь то, что мы любим? – Не дождавшись, да и не ожидая ответов, Ева вонзила ногти в собственные коленки, обтянутые шерстью узких брюк. Возможно, на них оставались синяки, но даже если так, их тут же стирала регенерация. – Говоришь, твоя жизнь недорого стоит? Если ты настолько глуп, что не понимаешь этого сам, напоминаю: для меня ты бесценен. Разве я – пустое место? Все мы? Разве мы не стоим того, чтобы ради нас вместо грязи видеть красоту?

Он разомкнул губы. Ничего не сказав, сомкнул вновь.

Повисшую тишину разбил звук, с которым открылась дверь, явив Мелка: он висел на длинной ручке, цепляясь когтями за медную резьбу.

Герберт проследил, как кот деловито и целеустремлённо направляется к кровати. Уставившись перед собой застывшим взглядом, долго гладил питомца за подставленным ухом, когда тот бесцеремонно сел между ними.

– Значит, Любовь и Красота? – сказал некромант затем. – Вот и всё, что есть стоящего в этом несправедливом, невыносимом мире?

– Да. Всё, – сказала Ева. – А разве этого мало? – подавшись вперёд, она коснулась коротким поцелуем его рта, словно проводя тактовую черту. – Мы будем жить. Оба. Вместе. Только так.

Герберт снова помолчал. Перехватив Мелка под пушистый живот, поднялся с постели.

Слегка пошатываясь, бесцеремонно выставил обиженного кота за дверь.

– Только так, – вернувшись, повторил он, прежде чем начать новый такт, потянувшись к её губам.

Конечно, ничего не случилось. Даже несмотря на его расстёгнутую рубашку. У них обоих был слишком хороший самоконтроль. Ева просто не могла позволить себе зайти слишком далеко – не сейчас, когда на донышке сознания таилась настойчивая мысль, что это неправильно, – а он слишком хорошо это знал.

– Ты останешься со мной? – спросил Герберт. Они лежали рядом, и Ева расслабленно водила кончиком пальца по его груди.

– Конечно. Если хочешь. – Коротким некрашеным ногтем с белым пятнышком, похожим на улыбку, она вырисовала на гладкой коже басовый ключ, начальной завитушкой знака обведя место, которое недавно целовала. Рубин в её импровизированном декольте, очерченном сползшим с плеч шёлком, бросал на руку отблески багряной пульсации. – Коротать эту ночь одной мне будет куда менее приятно.

– Эту ночь, – странным эхом откликнулся Герберт.

По тону угадав, что он ожидал другого ответа, Ева недоумённо повторила про себя вопрос.

– А ты… – вымолвила она, запоздало осознав, что Герберт подразумевал нечто куда глобальнее совместной ночёвки, – ты что, имел в виду…

– Тш. Забудь. – Притянув к себе её голову, он устало поцеловал её висок. – Хочешь поспать?

Она понимала, что это топорный способ перевести тему, закончить разговор, который ему не хотелось продолжать. И понимала, что по уму это не лучшая стратегия: откладывать то, о чём рано или поздно им всё равно придётся поговорить.

Но сейчас она просто не знала, что может ему сказать.

В конце концов, до её гипотетического возвращения домой ещё так далеко, а после всего произошедшего ей так хочется уснуть…

– Да. – Устроив голову у него на плече, Ева закрыла глаза. – Хочу.

Во сне она почему-то долго бегала по тайным ходам замка Рейолей, пытаясь найти выход из лабиринта запутанных туннелей. И всякий раз, когда впереди мерещился конец пути, всё заканчивалось очередным тупиком и темнотой, в которой даже смычок мерцал блеклым умирающим светом.

В одном из тупиков, уютно устроившись в воздухе, её ждал Мэт.

Он не сказал ни слова, но Еве было прекрасно известно, что он мог бы сказать.

– Никогда, – снова ответила она, не дожидаясь вопроса.

– Не сейчас, – с улыбкой поправил демон, на диво отчётливый и реальный для сна. – Я понял.

Глава 3

Martellato[6]

Утром следующего дня покой столичного особняка Тибелей нарушил требовательный стук массивного дверного молотка.

Дверь дома – миниатюрной копии сказочных замков с припудренными снегом острыми башенками по углам – распахнул дворецкий, едва стихли отзвуки яростных ударов металла по металлу. Воззрился на того, кто стоял на широком крыльце, так скрупулезно очищенном от грязи, льда и снега, что на нём можно было бы устраивать чаепития, не мешай тому зимний мороз.

– Миракл здесь? – осведомился Герберт.

На пару секунд опешив от визита столь высокопоставленного гостя спустя столько лет после того, как тот в последний раз переступал порог этого дома, слуга торопливо склонился в поклоне:

– Тир Гербеуэрт! Господин в Белой зале, но я доложу…

Не дослушав, Герберт бесцеремонно перешагнул порог – охранные чары безропотно пропустили того, кто часто пересекал их в прошлом. Взметнув полами плаща, окутывающего его волнами тёмно-лазурного бархата, направился к брату по хорошо знакомому пути, сплетённому из лестниц и анфилад.

Миракл коротал предобеденный час за тренировкой