Удачливый детектив Лаки-КэШ - Дмитрий Лоом Страница 10

– Эй, ребята! – крикнул он, не оборачиваясь, перескакивая через низкий парапет. – Не хотите ли заключить пари? Ставлю, что я добегу до водонапорной башни быстрее вас! Ваша ставка?

Ответом был свист чего-то острого, пролетевшего в сантиметре от его уха. Нож? Отвертка? Неважно. Второй метательный снаряд вонзился в деревянную балку рядом, ядовито звеня.

Прыжок на следующую крышу был широким, над темным провалом переулка. Сердце на мгновение ушло в пятки, но старые инстинкты не подвели. Он приземлился, перекатился, чувствуя, как гравий впивается в ладони, и вскочил, отряхиваясь. Гремлины, визжа, последовали за ним, их прыжки были более резкими, менее грациозными. Один из них чуть не сорвался вниз, уцепившись за водосточную трубу в последний момент.

Лаки снова сжал зажигалку. Его внутренний компас подсказывал: прямо, потом направо, к старому зданию фабрики с широкими черепичными скатами. Он побежал, чувствуя, как адреналин бьет в голову, смешиваясь с привычным азартом. Это была тоже игра, просто с более высокими ставками.

Но гремлины уже отрезали его. Они растекались по крыше, окружая его, их глаза-бусинки светились в темноте злым, голодным блеском. Их было пятеро. Тупик.

– Ладно, – сказал Лаки, останавливаясь и поворачиваясь к ним лицом. Он тяжело дышал, но улыбка не сходила с его лица. – Похоже, переговоры окончены. Придется импровизировать. Спорим, вы не сможете до меня дотронуться?

Он окинул взглядом крышу. Вентиляционная решетка, несколько кирпичей, оставленных ремонтниками, и… детская вертушка, впустую крутящаяся на слабом ветру. Идеально. Его взгляд упал на решетку. Зажигалка в кармане словно подсказывала: это твой выход.

– На самом деле, я передумал, – громко сказал он, обращаясь к лидеру гремлинов. – Новый спор! Я спорю, что вы не сможете дотронуться до меня, пока эта вертушка не сделает три полных оборота. Конкретнее, да?

Гремлины замерли. Их примитивные, но азартные умы не могли устоять перед вызовом. Они дружно уставились на вертушку. Та, подгоняемая ветром, лениво крутилась.

Лаки не стал ждать. Пока они смотрели на вертушку, он рванул с места, не к краю крыши, а к вентиляционной решетке. Один мощный, отчаянный удар ногой, от которого больно отдало в пятку, – и решетка с грохотом отлетела, открывая черную, пахнущую пылью и тайной дыру воздуховода.

– Жульничаешь! – проскрежетал гремлин, оборачиваясь.

– В правилах ничего не сказано про то, что я не могу сбежать через вентиляцию, пока вы считаете обороты! – парировал Лаки и, не раздумывая больше ни секунды, прыгнул в черный, зияющий прямоугольник отверстия.

Он пролетел в абсолютной, слепой темноте пару метров, ударился обо что-то мягкое, упругое и до смерти испуганное (раздался писк и быстрый топот крошечных лапок), и рухнул на груду старых, пропитанных временем матрасов, хранившихся на чердаке. Столб пыли, поднявшийся вокруг, заставил его закашляться. Он лежал, отряхиваясь и слушая сверху яростные, бессильные крики и яростный скрежет когтей по металлическому краю вентиляции. Гремлины были слишком велики и угловаты, чтобы пролезть в узкое отверстие. Он их переиграл. Снова.

Он выбрался из пыльного кокона матрасов, нашел на ощупь скрипучую деревянную лестницу, ведущую вниз, и, тяжело дыша, прислонился к холодной, шершавой стене. Сердце колотилось как сумасшедший барабан в его груди, но на его лице была блаженная, уставшая улыбка. Он не просто убежал. Он выиграл спор. И что еще важнее – он понял, что его преследователи боятся не его самого, а того, что он может узнать. А значит, он движется в правильном направлении. И его зажигалка, все еще теплая и успокаивающе тяжелая в кармане, подтверждала это. Она всегда знала, куда бежать.

Он вытащил ее, щелкнул крышкой. Пламя вспыхнуло ровно, освещая его запачканное сажей и пылью лицо. И в этом свете память отбросила его на много лет назад.

Он стоял на том же самом перекрестке, только тогда он был мальчишкой, а дождь лил как из ведра. Финнеган Кассиди, его отец, только что исчез в скрючившемся такси, увозимый срочным «делом», которое, как Лаки понимал теперь, было очередной авантюрой. Но перед этим он обернулся, его обаятельное, вечно улыбающееся лицо на мгновение стало серьезным. Он сунул руку в карман и достал эту самую зажигалку.

«Держи, сынок, – сказал он, и его голос заглушал шум дождя. – Она простая. Но надежная. Зажигается всегда. С первого раза. Запомни: в этом мире все может подвести – люди, удача, даже тень от собственного дома. Но не она. Пока она с тобой, у тебя есть хоть один верный друг. И один верный огонек во тьме».

Он взял зажигалку. Она была теплой от руки отца. А потом такси тронулось, увозя Финнегана в ту самую игру, из которой он так и не вернулся. А Лаки остался стоять под дождем, сжимая в кармане единственное, что от него осталось.

Лаки потушил пламя. Зажигалку он берег не потому, что она была магической. А потому, что она была правдой в мире, полном лживых игр. И пока она была с ним, он знал – у него всегда есть один верный ход. Один шанс зажечь свет в самой густой тьме. Даже если этой тьмой окажется сама Пустота.

ГЛАВА 8: Разговор с призраком почтальона, который видел, как Арчибальда уводила «пустота в плаще»

Старая почта была не просто заброшенным зданием. Она была трупом учреждения, медленно разлагающимся на окраине Нижнего Города. Ее фасад из желтого кирпича покрылся черными подтеками, словно здание плакало смолой. Окна были выбиты, и темнота внутри казалась гуще и старше, чем обычная ночная тьма – это была тьма забытых писем, невысказанных слов и сообщений, которые так и не дошли до адресатов.

Воздух вокруг почты был холодным и неподвижным, как в склепе. Лаки толкнул массивную дубовую дверь, и та с жутким, протяжным скрипом, похожим на стон умирающего, отворилась, впустив его в царство пыли и теней. Внутри пахло столетием бумажной пыли, затхлостью и чем-то еще – слабым, едва уловимым запахом фиалок, любимых духов какой-то давно умершей служащей, чей призрак, возможно, все еще бродил где-то среди стеллажей.

Он шел по длинному, темному коридору, его шаги гулко отдавались в гробовой тишине. Лучи его фонарика выхватывали из мрака гигантские деревянные шкафы с бесчисленными ящиками, каждый из которых хранил свою маленькую трагедию – неотправленное признание в любви, неполученное извещение о наследстве, последнюю весточку с фронта, затерявшуюся на полвека.

Призрак почтальона обитал в самом дальнем зале, в отделе «До востребования» – месте, где надежды приходили умирать. Лаки нашел его там, среди бесконечных стеллажей с пыльными папками, которые давно