Роберт Сальваторе - Разбойник Страница 96

Отблески костра и рев пламени возродили в душе бедной Каллен ужасные воспоминания, похороненные, как ей недавно еще казалось, навсегда. В толпе зрителей стояли совсем другие люди, но смешки, перешептывания и легкомысленные выкрики были теми же.

Словно во сне она позволила стражникам вывести себя на пятачок между костром и большим плоским камнем, камнем Берниввигара. Крики за спиной подсказали, что пришел заклинатель змей с ядовитой гадюкой в мешке, и у Каллен отнялись ноги. Мысли заволокло черным туманом, вспомнился грубый и тесный мешок, змеиное тело, скользящее по ее коже, и острые, брызжущие ядом зубы, впивавшиеся в плоть.

У Каллен вырвался стон отчаяния, но она постаралась отогнать мрачные воспоминания и мертвящий душу ужас. Дело сейчас не в ней, ее судьба не имеет значения. Все равно ей суждено умереть в эту ночь, быть казненной за преступление, совершенное два десятка лет назад, за преступление страсти, а не жестокости, совершенное по ошибке сердца, а не вследствие злого умысла.

Но пусть так и будет, дело не в этом.

Участь ее несчастной дочери, вот что важно. Ничто другое не имело значения для Каллен. Ни боль, ни гадюка, ожидающая в мешке, ни близкая смерть.

Неужели Кадайль приходится расплачиваться за ее давний грех? Каллен сознавала, что Кадайль затеяла опасную игру и, по сути, навлекла беду на них обеих. Но и отрицать свою собственную вину она не могла. Вероятно, не только привлекательная внешность перешла от матери к дочери. Было у них что-то общее, что допускало возможность таких ошибок. В схожести их проступков, в любовной связи ее дочери с Разбойником, преступившим закон, и в собственном грехе Каллен, изменившей мужу, женщина не могла не заметить жестокой иронии.

Странная задумчивая улыбка тронула губы несчастной жертвы, когда Каллен припомнила события двадцатилетней давности. Ее выдали замуж за человека, которого она не смогла полюбить, и никто не спросил мнения молодой девушки. Так было принято и в Прайде, и во всем Хонсе, где почти всегда не любовь, а практический расчет ставился на первое место. Преступная связь закончилась плачевно и для нее, и для ее возлюбленного, но можно ли было считать эту связь ошибкой? Результатом их свиданий стало рождение Кадайль, радости всей ее жизни. Как можно подумать, что все это было ошибкой?

Грустная улыбка исчезла в одно мгновение. Кадайль, свет ее очей, в беде, ее тоже может ждать казнь, а Каллен ничем, ничем не может ей помочь. Кадайль позволила своему сердцу увлечь себя в волшебную страну счастья и красоты, отдалась прелести первой любви и волнующих встреч с Разбойником. Но в то же время это увлечение привело ее к несчастью, в жестокую западню, из которой нет выхода.

Каллен не знала, кого винить. Да она и не думала о чьей-то вине. Она сознавала только, что больше никогда не увидит дочери, что ее Кадайль грозит беда. На краю каменной платформы, над притихшей толпой появилась фигура высокого худого старика. Это был тот же самый человек, что и двадцать лет назад, но обладавший теперь еще большим могуществом. При виде грозного жреца люди мгновенно позабыли о веселье. Берниввигар молча выждал минуту; его суровый взгляд леденил сердце каждого, к кому обращались глаза самхаиста. Наконец он кивнул в сторону заклинателя змей, и за спиной Каллен послышались звуки, свидетельствующие о подготовке ужасного мешка и смертоносной гадюки.

– Каллен Дюворнэ, – не дрогнувшим голосом заговорил старый жрец. – Мы собрались ради того, чтобы привести в исполнение приговор, вынесенный двадцать лет назад. Тогда ты не признала своей вины. Тебе была дана возможность говорить, но ты не воспользовалась своим правом. Сегодня такой возможности не будет. Ты осуждена за вероломство, и пусть Древние Предки простят нас за столь долгую задержку правосудия, лишившую их законной жертвы.

Самхаист взмахнул рукой, и стражники так энергично потащили Каллен назад, что она не удержалась на ногах.

Но внезапно они остановились, и Каллен вслед за солдатами посмотрела в сторону Берниввигара, а потом вместе с ним, вместе со всеми зрителями обернулась к костру, который начал трещать и рассыпаться, словно живой.

Он различал высокую фигуру Берниввигара, но только как черный силуэт, поскольку языки пламени метались прямо перед глазами. При всех своих способностях и знании магии священного камня серпентина Брансен понимал, что не может оставаться в пламени. Если хоть на мгновение его концентрация ослабнет, волосы тотчас же запылают как факел, вслед за ними загорится одежда, и тогда ему не будет спасения.

Но сила его не слабела. Брансен не думал ни о чем, кроме опасности, грозящей Кадайль со стороны лорда Прайди. Гул в голове не умолкал – совсем наоборот, а сквозь пляшущие языки пламени он видел лишь красный круг, поддерживающий и направляющий его ярость.

В центре этой красной окружности теперь стояла единственная фигура. Брансен выпрямился, и пошатнувшееся бревно взметнуло вверх целый сноп искр.

Юноша вспомнил о Гарибонде и ужасной операции, проведенной Берниввигаром; гуденье в голове еще усилилось, словно там билась и разила жалом злобная оса. Дыхание Брансена превратилось в отдельные вдохи и выдохи, хотелось кричать во весь голос, легкие горели, словно в огне, несмотря на защиту магии.

Но Брансен сумел снова овладеть своими чувствами и шагнул вперед через костер, не обращая внимания на горящие угли и злобные укусы пламени. Все это неважно. Ни трудности, ни боль, ни грозящая опасность смерти. Все чувства теперь сосредоточились на высоком старике, олицетворяющем жестокость и несправедливость, злобу и лицемерие.

Вот он уже перед Брансеном. На вершине плоского камня.

Брансен прошел по краю огромного костра; он слышал тревожные крики толпы, краем глаза заметил Каллен, вместе со стражниками отскочившую назад. Но он продолжал идти вперед, появившись прямо из пламени во всей красе грозного Разбойника перед глазами оторопевших людей, перед Берниввигаром.

Негромкий шепот «Разбойник!» пронесся над толпой.

Все это неважно. Имеет значение лишь один этот человек.

– Как ты осмелился нарушить священный ритуал? – прогремел с высоты голос Берниввигара. – Как ты посмел?

Брансен выхватил из-за пояса меч, но и без оружия смертельная ненависть в его глазах выдавала намерения Разбойника. Он шагнул к камню, и Берниввигар, к удивлению, не отшатнулся назад, ничем не выдал и тени страха.

– Бросая вызов мне, ты бросаешь вызов Древним Предкам! – провозгласил самхаист, поднял перед собой костлявые руки и стал читать вслух непонятное заклинание, подобного которому Брансену не приходилось еще слышать.