Бармалей и Снегурочка - Геннадий Тарасов Страница 9

самом деле. Это образ жизни, призвание и состояние души. Нет смысла учить кукольной науке человека, который через полгода, а то и меньше, заявит, что надоело ему все, и пойдет-ка он лучше грузовик водить. Или танцевать в балете. Понимаешь? Ученик должен созреть. Его душа должна созреть. И дозреть. И вот когда он для себя уяснит совершенно точно, что без кукол ему не жить, вот тогда – милости просим. Можно и поучиться. И даже нужно. Таким ученикам я никогда не отказываю. Учу даже одного. Скажу тебе по секрету, ученик у кукольника – редкость. Его важно не спугнуть.

– Кукол надо любить, – сказал ежик. – Особенно меня.

– Правильно говоришь, – согласился с ним Василий Павлович. – Но и способности тоже нужны.

– Какие-то особенные способности?

– Я не знаю. Пожалуй, да. Знаешь, ко мне иной раз обращаются кукольники, из разных стран, и даже знаменитые мастера. Марионеток делают, и тому подобное. И отлично делают, шедевры получаются! Все их знают, им подражают. И вот они просят показать им устройство этих кукол, хотят научиться создавать их. Я ведь никому не отказываю, потому что, считаю, это благое дело. Набрался опыта – раздай его другим. Поделись! Умением, радостью, благостью – надо делиться, потому что это все дается свыше, это нельзя присвоить. Так вот, некоторые мастера так и не смогли понять принцип, как мои куклы устроены. Бились-бились, и ни в какую! А ты сразу секрет разгадала!

– А, по-моему, тут все понятно, – сказала Марфуша. – Какой секрет?

– Я и говорю, что странно это. Тебе, девка, прямая дорога в кукольный театр. В наш новый театр Живых кукол. Нам и мастера, и артисты нужны. А ты почти уже готовая. Вон, как ты ловко ежика приручила.

– Ничего она меня не приручала, – обиделся ежик. – И никто не приручал. Я сам такой, общительный, но совсем не прирученный.

– Ты зря обижаешься, – сказал Василий Павлович. – Мы всегда приручаем друг друга, и становимся друг-дружкиными. И, чтоб ты знал, мы в ответе за тех, кого приручаем.

– Значит, теперь Марфочка за меня в ответе?

– Конечно, ежик, помни об этом!

– Значит, и я за нее в ответе. Это хорошо. И это странно. Но хорошо. Мне нужно подумать...

А пока ежик думал, Марфа перезнакомилась с другими куклами. И с Кроликом, и с Маленьким принцем познакомилась. Но больше всего ей понравилась, и они быстро сошлись с девочкой в желтом, с рыжеволосой Алисой. Алиса от Марфени тоже была без ума.

– Мы с тобой дополняем друг друга, – сообщила Алиса, когда они разговорились. – Это потому, что мы такие разные. Хотя, с другой стороны, мы и очень с тобой похожи. Глаза, например. У тебя голубые, а у меня они тоже большие. Или волосы. Ты блондинка, а у меня коса рыжая, но ты запросто заплетешь толстую косу и себе. В смысле, ты можешь заплести мне такую же, как у тебя. Все остальное тоже похожее, руки, ноги. И, самое главное, Волшебник нас обеих любит.

– Это точно, любит, – соглашался Василий Павлович. – С этим не поспоришь. В этом смысле вы точно сестры.

– Я буду вам помогать кукол делать, – сказала Марфа. – Можно?

– Можно, – согласился Мастер. – Только у меня сейчас процесс делания кукол застопорился. Я уже говорил об этом. Злодей для нового спектакля, с ним проблема. Он у меня не выходит, а сделать его нужно, во что бы то ни стало, потому что без него спектакля не будет. Верней, спектакль, конечно, будет, но совсем уже другой спектакль, не тот, который мы теперь готовим. Ты не знаешь, но куклы наравне с кукольником диктуют, в каком спектакле они будут играть. И тут иногда, как в этом случае, возникают разночтения, в результате не получается игра единым ансамблем, каждый тянет в свою сторону. Надо что-то делать, а времени переделывать эту, или вовсе другую постановку затевать, времени уже нет. Поэтому, нужна, как воздух, правильная кукла. Но она мне не дается. И я не помню, когда еще такое было, чтобы кукла скрывалась, чтобы даже образ ее перед глазами не возникал. Идея общая есть, а образа – нет. В результате главный злодей получается добрым, как доктор Айболит. А это катастрофа! Спектакль с добрым злодеем это уж точно не для детей. Слушай, а, может, ты что подскажешь? А ну, посмотри свежим взглядом, скажи, что, по-твоему, с нашим злодеем не то. Посмотришь?

С этими словами Василий Павлович снял со стеллажа и поставил на рабочий стол продолговатую коробку средних размеров, в такие обычно упаковывают кукол в кукольных магазинах. Он снял крышку и показал лежавшую в коробе куклу. При виде ее Марфушка вздрогнула. Но не потому, что испугалась. В действительности кукла ей кое-кого напомнила.

– Ой, – сказала она.

– Страшно? – спросил Мастер.

– Нет, – девушка покачала головой. – Совсем не страшно.

– Вот и я о том же, – Василий Павлович достал куклу из коробки. Пришитые к краям ее шляпы колокольчики издали мелодичный звон. Кукольник повертел куклу в руках, демонстрируя ее со всех сторон. – Видишь, какая, – сказал. – И совсем не страшная. Видно, я не умею страшных кукол делать, – вздохнул он. – Если разобраться, у меня ни одного злодейского или страшного персонажа и нет. Не делал я их никогда. А когда понадобился, то и не выходит ничего.

– А как вы его назвали? – спросила Марфа. – Имя для этой куклы вы уже придумали?

– Имя раньше всего придумалось. И имя это Злозвон.

– Ой, – Марфушка прижала руки к груди.

– Что?

– Нет, ничего. Просто... Просто мне кажется, – подумав, сказала она тихонько, – что у настоящего Злозвона на шляпе не колокольчики, а сосульки висят. И они так глухо позванивают, когда он идет по лесу, что сердце стынет от ужаса.

– А ведь верно! – с воодушевлением согласился Василий Павлович. – Так и должно быть. Да-да, сосульки! Как же я сам не додумался, ведь, вроде, просто! И мы что-нибудь такое придумаем, из чего эти звонкие сосульки сделать. Не пойму, что я с этими колокольчиками связался. Какие-то бубенцы, надо же. Конечно, сосульки! Постой, а он, Злозвон, что, на самом деле существует? Как персонаж, я имею в виду? Каких-то мифов, сказаний? Или