Гленда Норамли - Звезда надежды Страница 88

Керис молчала: только теперь ей стало ясно, как ненавидит жену Даврон.

— Миррин было всего три года. Ты только подумай, Керис, что она тогда увидела и услышала! Увидела собственное лицо у чудовища, ей угрожал Разрушитель, а отец был бессилен защитить ее… Она видела, как я ударил ее мать. А потом Алисс запретила мне видеться с дочерью, запретила с ней поговорить, не дала даже попрощаться. «Если только попробуешь к ней подойти, я расскажу всем, что ты носишь знак Разрушителя», — сказала она мне. Так что я повернулся и ушел — ушел от дочери, оставил ее с ее ужасным несчастьем… Я принял это как часть цены, которую мне предстояло заплатить, как часть моего наказания. У нее есть мать, думал я тогда, Алисс любит ее не меньше, чем я, Алисс будет ей поддержкой и утешением.

Даврон помолчал, все еще не глядя на Керис, и девушка поняла, что ей еще предстоит услышать о том, что превратило любовь Даврона к жене в холодную ненависть.

— Я оставил их, уехал вместе со Скоу. Он сам вызвался быть моим спутником. А через несколько дней я впервые повстречал Мелдора, и с тех пор мы не расстаемся. С ним я тоже заключил сделку. Я буду помогать ему, а он убьет меня, когда придет время. — Даврон горько рассмеялся. — Не очень приятная сделка, верно? Но я не могу покончить с собой, не подвергнув опасности моих детей — и детей моих детей.

Даврон уронил руку и стал рассеянно пропускать песок сквозь пальцы.

— Алисс вернулась в Пятое Постоянство, но не осталась с родителями; оставив у них Миррин, она отправилась в монастырь в Мидллмассе. Он принадлежит ордену, который рассылает послушниц в часовни кинезиса. Алисс заявила там, что желает расторгнуть брак со мной и вступить в их орден. Церковники ответили ей, что это возможно лишь в том случае, если она сделает очень ценное пожертвование. И тогда она отдала им нашего малыша, нашего сына. Когда он родился, она предложила его церкви. Его у нее забрали, дали другое имя, увезли куда-то. Она даже ни разу не приложила его к груди. Теперь его невозможно найти, он никогда не узнает, кто его родители, и ему суждено сделаться наставником. Керис судорожно втянула воздух и невольно повернулась к дому на другом берегу реки.

— Та девочка — Миррин, — сказал Даврон, — но мальчик — ее двоюродный брат, а не мой сын. Я никогда не видел моего малыша и никогда не увижу. Никогда не узнаю, куда его отправили, какое ему дали имя. Я… я все еще зову его Ставеном. — Даврон взглянул на Керис, и его скрежещущий голос дрогнул. — Миррин лишилась отца при ужасных обстоятельствах, которых не могла понять, и как раз когда она больше всего нуждалась в матери, та ее бросила с полным безразличием. Мой сын отдан чужим людям, которых интересует только одно: увеличить число служителей церкви. Миррин и Ставен никогда не узнают друг друга. Вот этого я никогда не прощу Алисс Флерийской.

Во взгляде Даврона была полная беспомощность, и Керис потупилась. Ее сердце разрывалось, она думала о том, что, будь она на месте Алисс, дети стали бы для нее самой большой драгоценностью на свете.

«Как могла она так поступить со своей собственной плотью и кровью? С его детьми?»

— Я не знаю, почему она так поступила, — ответил на ее невысказанную мысль Даврон. — Наверное, она думает, что, предложив сына церкви, она этим искупила собственный грех. Может быть, она отдала бы и Миррин, согласись на это ее родители. Не знаю, почему она поступила так, как поступила. И я не знаю, что мешает ей донести на меня церковникам; должно быть, она боится, что тогда я всем расскажу, на что она была готова ради собственного спасения. — Даврон пожал плечами. — Если так, то плохо же она меня знает. Я никому ничего не рассказывал — ни Мелдору, ни Скоу, никому — до сих пор. Сам не знаю, почему я все это рассказал тебе. — Его голос снова дрогнул, когда он взглянул на девушку. — Керис, для меня очень важно, чтобы ты сказала, если можешь: ты понимаешь, почему я все это сделал?

Керис не колебалась ни секунды:

— Понимаю.

Поспешность ее ответа удивила Даврона; он пристально посмотрел на девушку, потом рассмеялся:

— Ох, Керис, дорогая, есть ли на свете еще кто-нибудь столь же прямодушный!

— Тут и думать нечего, — ответила она. — Большинство женщин на месте твоей жены гордились бы тем, что ты сделал для нее и для вашей дочери.

«Я бы уж точно гордилась», — добавила она про себя.

— Ох, Керис… — Девушка сама не знала, как ей это удалось, но часть тяжести, казалось, свалилась с плеч Даврона, и это ее порадовало.

Он встал, бросив последний взгляд на дом, где жила его дочь.

— Пошли. Летеринга не было дома, когда ты заглядывала в лавку? Ты собиралась поговорить с ним о картах тромплери?

Керис прекрасно понимала, что Даврону хочется перевести разговор на какую-то другую, не такую болезненную тему.

— Да. И еще он придумал, как показывать высоты, — очень изобретательно. Должно быть, он пользуется вертикальной триангуляцией при помощи теодолита. Я давно думала, что такое возможно.

Девушка продолжала болтать, стараясь не думать о том, с какой радостью она убила бы Алисс Флерийскую за то страдание, которое она причинила мужчине, идущему рядом с ней. Теперь она знала, кто отполировал эти обсидиановые глаза до такого холодного блеска.

Этой ночью Керис пришла к нему.

Ей было безразлично, по какой причине Даврону отвели отдельную комнату; она только порадовалась этому. Керис дождалась, пока окончилось вечернее молебствие и рассеялся запах благовония — жасминового масла. Когда наконец в монастыре и приюте все стихло, она прокралась по облицованным камнем коридорам к его комнате.

Даврон открыл дверь на ее стук немедленно, словно не спал и ждал чего-то. У его постели даже горела свеча. Он жестом предложил Керис войти, но держался настороженно, не приближаясь к девушке.

— Что-нибудь случилось? — спросил он. Керис смущенно покачала головой.

Тогда он понял. Выражение его лица изменилось: он покраснел и помрачнел одновременно.

— Ох нет, Керис! Нет. Я думал, ты поняла… я думал, ты знаешь — это невозможно.

— Я думала… думала… — заикаясь, выдавила она. — Я знаю, твоя жена очень красива, а я — дурнушка, да и опыта у меня нет… Даврон застонал, и Керис растерянно умолкла.

— Ты не понимаешь, — прошептал Даврон. — О милосердный Создатель, ты не понимаешь… Невозможно!

— Я не рассчитываю ни на что постоянное, — заторопилась Керис. — Я знаю, ты — Благородный, а я всего лишь дочь картографа, но я думала… Ты же хотел меня! Я знаю, что хотел!

— Керис, Керис, не надо! Конечно, я тебя хотел. И хочу. За те пять лет, что я — слуга Разрушителя, я хотел многих женщин. Я не коснулся ни одной из них и никогда не коснусь. Все они — и меченые, и нормальные, и леувидицы, — все они не для меня. Такова шуточка Карасмы — я ведь не оговорил этого при сделке с ним… Я не могу обладать женщиной — за исключением, может быть, Приспешницы, а на это я никогда не соглашусь.