Диана Удовиченко - История бастарда. Верховный маг империи Страница 78

Так размышлял седеющий коренастый человек в белых одеждах, глядя в окно на разрушения, произведенные в Виндоре самыми мелкими из его слуг. Человек, которому недолго оставалось быть человеком.

А в раскаленной мгле бездны все носились багровые тени…

17

Три дня и три ночи шел Уран-гхор. Лежала перед ним белая бесконечная степь, и конца ей не было. Холодный ветер завивал снежные вихри, обжигал лицо молодого вождя. Тоскливо было в степи. Но ни зимняя стужа, ни горечь от потери товарища, ни тревога за Айку не могли заглушить торжествующую песню в сердце Уран-гхора. Он был свободен! Он выжил, сумел вернуться на родину!

Наконец запах дыма возвестил, что вождь приблизился к орочьему жилью. Много племен кочевало по степи, но чутье подсказывало Уран-гхору: его это племя, Гра-ориг. Только вот как встретят его соплеменники? Кто сейчас ими правит — друг или враг? Что с Айкой? Жива ли?

День к вечеру клонился, первые сумерки упали на степь. Вождь отыскал заснеженные низкие кусты далеко от жилищ, в той стороне, куда ветер дул, затаился за ними, накрылся белым плащом, что с егеря снял. Терпеливо ждал. Острому звериному зрению ни темнота не мешала, ни расстояние. Подъехали всадники на вулкорках, к седлам звериные тушки привешены — охотники вернулись. Женщины навстречу им вышли, расседлали зверей, добычу в каранги понесли. Айки среди них не было. Шаман в богатой одежде засуетился между карангами, в пояс кланялся высокому орку в шапке лисьей. Скрипнул зубами Уран-гхор: Варг-гхор, предатель, жиха подлая, теперь вождем его племени был. А шаман, что перед ним лебезил — не старый Гурдын, а Акхир из бывшего племени Дер-ориг. Кровь забурлила в жилах, ударила в голову. Вскочил Уран-гхор, хотел открыто к стоянке идти, вызвать ненавистного Варг-гхора на тайж'ах, убить самозванца на глазах у всего племени. А если кто не согласен будет — всех положить. Но дальним эхом отозвались в разуме слова старика, что в видениях приходил: «Не допусти кровопролития в Орочьем гнезде…» Послушался Уран-гхор, хоть и сам не знал, почему, снова затаился. Коли нельзя кровь проливать, надо брать хитростью.

Выжидал он до поздней ночи. Затихли звуки вокруг жилищ, погрузилась в тишину стоянка племени, вулкорки сбились в стаю, грели друг друга, дремали. Спали орки. Только часовые стояли вокруг селения с четырех сторон, охраняли покой племени, вглядывались в темноту. Время пришло. Двинулся Уран-гхор вокруг селения. Словно рысь крался он, бесшумно ступая по снегу. Прислушивался к каждому звуку. Вот тихо, жалобно, словно беспомощные щенки, заскулили вулкорки, звериным своим нутром почуяв приближение опасного существа. Вот скрипнул снег под ногами часового — пытаясь согреться, орк переминался на месте. Присмотрелся вождь, узнал в часовом Ярха. Еще в детстве они вместе учились из лука стрелять, вместе бегали по степи, охотились на мелких зверьков. Потом, когда Уран-гхор вождем стал, главной его опорой были молодые воины, такие как Ярх. Изменился ли он? Не переметнулся ли на сторону Варг-гхора? Упрямо мотнул головой Уран-гхор, отгоняя черные мысли. Не должно так быть! Уж если такой верный товарищ в жиху превратился — тогда чего ж от других ждать? Медленно, так, чтобы ни звука не раздалось, ни шороха, пополз вождь в сторону Ярха. Сбоку подкрался, и в тот миг, когда часовой наконец заметил вторжение, Уран-гхор прыгнул на него, сбил с ног, уселся на грудь и зажал рот ладонью, чтобы Ярх не поднял шум. Сильный молодой воин червем извивался, пытаясь освободиться.

— Тихо! Это я, Уран-гхор, — прошептал вождь ему прямо в ухо.

Не ожидал такого Ярх, замер, вслушиваясь в голос своего товарища.

— Закричишь — горло перережу, — пообещал Уран-гхор, медленно отводя руку от лица воина, в другой держа наготове нож.

Глаза Ярха расширились — он узнал вождя.

— Отпусти, — еле слышно шепнул, — Не стану я кричать. В нашем роду никогда предателей не было.

Освободившись, Ярх изо всех сил хлопнул друга по плечу, крепко обнял, и радостным было его лицо. Понял Уран-гхор: нет, этот не предаст.

— А я уж было решил, погиб ты, — тихо говорил воин.

— Айка жива?

— Жива.

Словно тяжелый камень свалился с сердца. Легче стало дышать. Только нельзя было долго разговаривать, слишком опасно.

— Тебе когда с караула сменяться?

— С утренней звездой.

— Хорошо. Дождись дня и ступай в сторону стужи. Пройдешь две сотни шагов — увидишь кусты. Я за ними прятаться буду. Сможешь незаметно пробраться?

— Смогу!

— Айке тоже скажи.

Уран-гхор ужом скользнул в сторону, вернулся в свое убежище, ждал. Как рассвело, проснулось селение. Жадно вглядывался вождь в орков, высматривал свою жену. Появилась она ближе к полудню: выбралась из каранги, незаметно огляделась — не стережет ли кто — и двинулась в сторону стужи. В руке ведро несла, будто бы за водой отправилась. Медленно шла, тяжело — берегла раздавшееся чрево. На сносях была Айка. Проследил вождь: никто за его женой не пошел. Значит, ничего не заподозрили. Чем ближе подходила орка, тем громче стучало сердце Уран-гхора. Обошла Айка кусты, в которых хоронился молодой вождь, оглянулась на селение, потом присела на корточки, позвала ласково:

— Хей, муж мой!

— Здесь я, Айка! — ответил Уран-гхор.

Пригнувшись, чтобы никто из селения не заметил его, выбрался он к жене, присел рядом, обнял ее. Упала на колени орка, прижалась к груди своего мужа, которого так ждала всю долгую осень и унылую зиму. Не к лицу подруге воина слезы, но не сдержалась Айка, заплакала от счастья. Требовательно толкнулось в утробе дитя, отзываясь на материнское волнение. Молча обнимал Уран-гхор жену, и не было у него таких слов, которыми можно выразить всю любовь, всю горечь разлуки и сладость встречи. Самые радостные мгновения быстро пробегают, и не заметишь. Не привыкли орки надолго давать волю своим чувствам. Оторвалась от мужа Айка, достала из-за пазухи лепешку и полоски вяленого мяса:

— Поешь, Уран. Вижу, голоден ты, долго шел.

И правда, как увидел вождь еду, так и ощутил голод. Жадно набросился на угощение. Айка молчала, ждала, когда муж насытится. Потом только спросила:

— Где ты был, Уран? Все говорили мне, что ты погиб в людском селении.

— А ты поверила?

— Нет, — тихо отвечала Айка, — ты сказал ждать, и я ждала. Да только нелегко это было…

— Прости, жена. Нет в том моей вины, не бросал я ни тебя, ни нашего сына. Предали меня. Нашлась среди орков черная жиха.

— Знаю, о ком речь! То не жиха, то змея поганая! — гневно воскликнула Айка. — И шапку лисью твою — знак вождя — он змеиной кожей украсил.