Марина Дяченко - Магам можно все (сборник) Страница 72

Ночью я проснулся от запаха зверьки.

Самочка хорька — она была совсем рядом. В моем сне.

Даже когда я открыл глаза и сел на слишком мягкой гостиничной кровати — даже тогда этот запах не покинул меня. Все еще висел в воздухе сладкими кисейными клочьями.

Травинки бьют по лицу… Смыкаются — и вновь распахиваются лопухи… Ароматы росы и крови, и — одуряющий запах бегущей впереди зверьки…

Я прижал ладони ко лбу, почти уверенный, что мне подослали наваждение; ничего подобного. Ни следа магии в тяжелом темном воздухе. Душная комната с наглухо задернутыми портьерами, никого… Только я — и зверька в моем воображении.

Я улегся снова. Перевернулся на другой бок — и сразу же понял, что не усну.

После такого тяжелого дня — четыре часа на двуколке в один конец и четыре часа в другой, и еще разговор с учителем, и еще разбирательства с Орой, которая непременно хотела знать все до последней детали. Я упал в постель и уснул как камень, чтобы спустя неполный час — я понял это по положению лунного луча на полу — проснуться от запаха зверьки.

Луна стояла посреди плотно зашторенного неба. Удивительно, как такая огромная луна поместилась в маленькую дырочку на портьере.

Я провертелся в постели еще полчаса, а потом поднялся. Отодвинул портьеру, приоткрыл окно — со двора тянуло сырым осенним сквозняком. Я влез на подоконник; мой хвост взметнулся, помогая мне сохранить равновесие в прыжке. Хорошо, что этаж был первый, а прямо под окном росла высокая трава…

Окно Ориной комнаты было приоткрыто.

Огромные стулья уходили в небеса. Их витые ножки казались мне причудливыми искаженными стволами; разглядывая комнату снизу вверх, я приблизился к высоченной кровати, с которой свешивалась белая рука с тонкими пальцами.

Зверькой не пахло.

Пахло женщиной.

Прежде, чем хорек успел ощутить разочарование, я совершил привычное усилие — и медленно, боясь разбудить спящую, поднялся с четверенек.

Ора не проснулась. От нее исходили спокойные, глубокие волны сна без сновидений.

Счастливица.

Я сел на пол у кровати. Я вздрагивал; я боролся с собой — мне хотелось протянуть руку и разбудить ее.

И я боялся, что, открыв глаза, она спросит недоуменно: «Хорт? Что случилось? Что вы здесь делаете?»

— Хорт? Что-то случилось?

Я перевел дыхание.

Ора сидела на постели. Неприбранные светлые волосы лежали на плечах.

Запах зверьки исчез совершенно.

— Я вот что думаю, — сказал я хрипло. — Ора… Не следует вам сопровождать меня. Все-таки Мраморные Пещеры… слишком далеко. Слишком… опасно. Я защищен Карой, а вы беззащитны. Я не могу взять вас с собой.

— Вы серьезно? — спросила она медленно.

— Да! — яростно подтвердил я. — Совершенно серьезно. Ора, вы очень помогли мне… Я всегда считал, что в моем обществе вы — в безопасности. Но только не сейчас, когда я отправляюсь на встречу с препаратором…

— Хорт…

— Я все решил, Ора.

Она смотрела на меня так, будто в первый раз видела.

И не могу сказать, что мне этот взгляд не нравился.

Юноша долго рассматривал карту, хмурясь, что-то, по-видимому, просчитывая; потом поднял на нас просветлевшие глаза:

— О да, господа! Вы можете отправляться уже сегодня. Час уйдет на изготовление Большой Проекции, и час-полтора — на путешествие… Разумеется, деньги вперед, господа. Но если вы захотите организовать себе обратный путь — по воздуху, или опять-таки проекционно — это обойдется вам в полцены…

— Не надо заказывать обратного пути, — тихо сказала мне Ора. — Плохая примета…

Юноша как-то странно притих. Перевел взгляд с Оры на меня — и обратно.

Я расплатился; отпущенный нам час потрачен был на сборы и прощания с хозяином гостиницы — он задумал почему-то обмануть меня на серебряную монетку. Я только что выложил вежливому юноше целую гору золота — но тем бессовестнее показался мне трактирщиков обман.

Смотреть на нашу беседу сбежались и слуги, и посетители. Я ушел, точно зная, что больше трактирщику не придет в голову обманывать постояльцев — теперь он знает, что всякий злодей рано или поздно подвергается каре…

Расправляясь с трактирщиком, я невольно оттягивал прощание с Орой. Потому что я терпеть не мог сантиментов — но уйти сухо и холодно, как чужой человек, тоже не мог.

У порога большого мрачного здания — «Дальние перевозки. Срочно. Дорого. Только для магов» — я остановился, давая понять, что дальше Оре идти незачем; подбородок ее, державшийся необычайно высоко с того самого момента, как я сообщил ей свое решение — этот самый подбородок задрался еще выше.

— Ждите меня в Северной Столице, — сказал я мягко. — Встретимся в клубе. Если будет возможность — я свяжусь с вами раньше… Во всяком случае мне хочется, чтобы о каре Препаратора вы узнали из первых рук.

Ее упрямый подбородок дрогнул — совсем не горделиво, жалобно даже. Но она ничего не сказала.

Мимо прокатила, выстукивая колесами, открытая повозка; две упитанные дамы смотрели на нас с Орой безо всякого представления о деликатности. Улица была не так чтобы людная, но и вовсе не пустынная; на нас таращились. Я шкурой чувствовал, что стоя вот так, молча, друг напротив друга, мы привлекаем внимания больше, чем упавший с неба ярмарочный жонглер.

Разозлившись невесть на кого, я накинул защитный флер. Назойливые взгляды перестали нас беспокоить, тем не менее неловкость не проходила, — наоборот. Как будто, отгораживаясь от улицы флером, я самому себе признался, что нам с Орой есть что скрывать.

Она смотрела сквозь меня. Потерянная, изо всех сил цепляющаяся за остатки надменности. Жалкая. Вовсе не похожая на ту даму, которую я когда-то встретил в Клубе Кары…

— Думаю, вам следует выйти из клуба, — сказал я, глядя на высокий воротник Ориного черного платья. — Вернувшись от Препаратора, я займусь вашим обидчиком… И глиняный болван мне в этом деле не помощник.

Она молчала.

— Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я вернусь очень скоро? Надеюсь, вы дождетесь?

— Будьте вы прокляты, Хорт, — сказала Ора хрипло. — Будь проклят день, когда я вас встретила… Вы приносите одни неприятности. Что мне делать теперь — сидеть, сложа руки, ждать… Зная, что такое Препаратор и каковы его возможности…

— Но у меня ведь Кара, — сказал я мягко. — Да и сам я, надо сказать, внестепенной…

— Март зи Гороф тоже был внестепенным, — сказала Ора горько. — Тем не менее его распластали как лягушку.

— Вы в меня не верите, Ора? — спросил я. — Вы мне не доверяете?

Она неловко взяла меня за руку. Подержала, сжимая мою ладонь жесткими, холодными пальцами. Выпустила; оттолкнула резко, даже грубо: