Владимир Русанов - Мести не будет Страница 7

Поэтому бывший богорадовский сотник не стал возражать уряднику или спорить с ним. К чему? Шляхетская честь на поле боя отстаивается и преумножается, а не в таких вот перепалках. Тем паче, сзади уже подтянулись зеваки. Двое бородатых землепашцев в меховых кептарях на телеге, накрытой сверху от дождя толстыми рогожами. Видно, привезли в город зерно. Хоровская казна пока еще не обеднела настолько, чтобы перестать кормить своих порубежников и реестровых. За каждый гарнец зерна платили не скупясь. Позади повозки топтался одетый в лохмотья бродяга с лицом, перепачканным серыми потеками. А ему в спину едва не упиралась морда довольно справного коня, чей всадник лихо заломил шапку на ухо. Должно быть, шляхтич из мелкопоместных, из тех, что бедные, но гонористые до ужаса.

— Я н-не шпион и не подсыл, — с нажимом произнес пан Войцек. — Я дальнего родича в Искоросте п-проведывал, когда вся заваруха с элекцией вышла. — Что говорить о себе и своем путешествии, они с паном Юржиком тоже придумали заранее. Ведь не станешь же на каждой заставе описывать их историю с фальшивой казной Прилужанской короны? Того и гляди, обвинят в пособничестве преступной власти и не посмотрят, что шляхтичи, — повесят на ближайшей осине. Причем, «желтые» найдут к чему прицепиться за связь с Богумилом Годзелкой и Зджиславом Куфаром, а «бело-голубые» точно так же могут жизни лишить за оговор славных мужей и государственных деятелей.

— Теперь вот не знаем, как домой возвращаться, — пришел пану Шпаре на выручку Юржик. — Сами-то мы с севера будем. Из Малых Прилужан. Я, к примеру сказать, из-под Семецка. Пан Войцек в Богорадовке некогда служил. Как нам теперь мимо Тесова да Выгова проезжать? А дальше, люди треплют, и вовсе война... Так, нет?

— Это точно, — закивал порубежник. — Худо, худо на севере. Лужичанин лужичанину в горло вцепился, а тут и гостей заезжих набежало видимо-невидимо. И зейцльбержцы, и грозинчане, и наши чародеи, которых еще при Доброгневе под зад коленом попросили.

— Так не томи в воротах, служивый. Видишь, как у меня щеку разнесло? Мне на сквозняке и в сырости торчать — нож острый. Или тебе мзду какую-нито надобно кинуть? — Пан Бутля взял быка за рога. А чего мешкать?

Жорничанин если и обиделся, виду не подал. Приосанился, одернул жупан:

— Мзды с проезжающих не берем. Однако подать заплатить придется. По два гроша с человека, по пять грошей с коня.

Пан Войцек выудил кошель из-за пазухи. Кинул на ладонь порубежника серебряный «королек».

— С-с-сдачи не надо.

Урядник с достоинством поклонился, шагнул в сторону.

Первым под свод надвратной башни въехал пан Шпара, следом за ним пан Бутля. Он слегка наклонился к порубежнику и поинтересовался невзначай:

— А где у вас тут шинок получше? Чтоб кормили повкуснее, а три шкуры за это не лупили.

Урядник пожал плечами:

— Да у нас, почтенный пан, их всего три. Один — «Свиная ножка» — прямо тут, за поворотом. Во-он из-за того дома, — он показал пальцем, — и увидишь. Один — у городской площади. Там сам пан сотник пиво пьет. «Сабля и стрела» называется. А третий... В третий лучше не ходи. Дрянной народ собирается.

— Ну, спасибо, — улыбнулся Юржик. Улыбка вышла кривоватой из-за опухшей щеки. — А из тех двоих который посоветуешь?

— Ну, вы паны богатые. Вам можно и в «Сабельку...» А я бы в «Свиную ножку» пошел. Ну, так нас Скорняга жалованием не балует.

— Спасибо, — Юржик кивнул и подтолкнул коня пятками, нагоняя успевшего далече отъехать пана Войцека.

Ендрек и Лекса порысили следом.

— В «Саблю и стрелу» не с нашей мошной, — донесся до студиозуса голос пана Бутли. — Придется в «Свиную ножку». Эх, едал я как-то свиные ножки, запеченные в углях. Помнится, в Уховецк попал на День Святого Жегожа...

— В «Н-ножку» так в «Н-н-ножку», — покладисто отозвался пан Войцек. Он, как услыхал впервые о нападениях зейцльбержцев на пограничные области Малых Прилужан, так места себе не находил. Если бы не клятва найти и отомстить митрополиту и бывшему подскарбию, сделавших из богорадовского сотника живца — приманку для охотников до прилужанского золота, — он бы уже мчал на север, заботясь единственно о том, чтоб верный Воронок не пал прежде времени.

В глубоком яру, отлогие стены которого сплошь заросли шиповником и дикой малиной, горел костер. Над ним, облизываемый оранжевыми языками пламени, висел котел, в котором булькало и шевелилось ароматное варево: рубленная в мелкую крошку капуста и кусочки баранины. Все обильно сдобренное укропом, луком, чесноком и кусочками моркови. Любимая еда грозинчан.

Их оставалось одиннадцать.

В серпне из Выгова выехали полных два десятка во главе с ротмистром Владзиком Переступой — доверенным лицом самого подскарбия, князя Зьмитрока Грозинецкого.

Да еще чародей. Его голову в Выгове до последней элекции оценивали в двести «корольков». Не много, не мало, а небольшой отряд почтовых для войны собрать можно. С конями и провиантом. Мржек Сякера весьма худой славой в пограничных землях Прилужан прославился. А все потому, что в свое время не принял Контрамации, сбежал в Грозинецкое княжество. После Северной войны многие чародеи бросали маетки и фольварки, уходя в добровольное (или не совсем) изгнание. Не захотели поступать на коронную службу, а иного пути им не оставили — или бросай занятия магией, или работай на корону и Прилужаны.

Мржек не просто ушел. Он ушел, успев переправить с собой немалую часть золота рода Сякера. На эти деньги неустанно снаряжал отряд за отрядом — на севере их называли хэврами — и мстил обидчикам, перебираясь раз за разом через Лугу.

Вернее, он так думал, что мстит обидчикам — гетманам, князьям да королям прилужанским. На самом-то деле их если и касались Мржековы хэвры, то лишь в виде донесений или отголосков далеких слухов. Доставалось вольным поселянам-землепашцам, мелкопоместным шляхтичам и кметям. Как обычно на войне и бывает. А Мржек вел войну отчаянную и беспощадную. Войну, на которой пленных не берут и парламентерами не обмениваются. Хутора, села, застянки сжигал до мелкого серого пепла. «На ухналь», как говорят закоренелые лошадники. Не щадил ни женщин, ни детей малых, ни домашнюю скотину с птицей.

Малолужичанских порубежников его набеги злили и задевали за живое. Пан Панкрац Дзюба, сотник Зубова Моста, на клинке поклялся извести кровожадного нарушителя границы. Несколько раз Мржекову хэвру обкладывали как волков на облаве. Железной петлей вооруженных реестровых драгун и порубежников сжимали, затягивали, и, казалось бы, все, крышка проклятому колдуну! Ан, нет! Уходил Мржек Сякера. Бросал своих наемников, не уступающих злобой и жестокостью горным великанам-людоедам, тревожащим рубежи Угорья, а сам ускользал. Кто его знает как? То ли глаза отводил — ведь он чародей и чародей опытный. По общему мнению, годов за восемьдесят ему уже перевалило, хотя выглядел сорокалетним от силы. Такой может и головы целому войску заморочить, а может и прожечь дорогу в строю врагов. А может, просто везло? Говорят про таких — в рубашке родился. Сколько раз били по Мржеку из арбалетов едва ли не в упор? Сколько раз отчаянные смельчаки из порубежников, не щадя собственной жизни, пытались его саблей достать? Не сосчитать. А ему хоть бы хны. Цел и невредим.