Елена Ларичева - Сонная ученица Страница 69

- Милая девушка! - весело окликнул он меня. - Все монетки раздала? Для меня больше ничего не приберегла?

- Не-а, опоздал к раздаче.

Я разглядывала его не застегнутую меховую шубу, доходящую до середины бедра, эльфийского кроя костюм, покрытый мелкой вышивкой. В курчавых волосах торчало зеленое перо неизвестной ирийской птички. Кого ощипал, живодер, признавайся?

- Зато у меня к тебе есть послание! - обрадовал он меня.

Неужто покаянное письмо самого Анверо? - попыталась помечтать я. Но вслух только поинтересовалась, удивленно заломив брови:

- Сообщение о баснословном наследстве, свалившемся мне от незнакомого дядюшки? Или хотя бы любовное? А то что-то в девках засиделась.

Грубить я не хотела, само вышло.

- Всегда готов спасти от одиночества, - отвесил мне поклон Малон, расплываясь в улыбке. - Сам давно в парнях засиделся.

- И что, разочаровался,- копируя его слащавый тон, не удержалась я, - в парнях-то? Вышло до обидного двусмысленно. Но воин-чародей и здесь не повелся на провокацию.

- Не думаю. Но послание точно любовное, милая девушка.

Малон говорил подчеркнуто вежливо. Не понять - действительно ли искренен или изощренно издевается.

- Господин, вручивший его мне, настаивал отыскать вас именно сегодня.

- Вот как?

Сказать, что я была заинтересована - ничего не сказать. Эх, Пучка на тебя нет, вначале напоил бы до полусмерти, потом разговорил…

- Отчего же он не пожелал передать его лично? - внутри напряглась невидимая пружина. Не тяни, интересно же!

- Не ведаю. На станции перед Мизалной в Пулю вошел, заглянул в мою каюту и дал конверт.

Длинные пальцы чародея выудили из кармана шубы бумажный треугольничек и протянули мне. Бумага гладкая, прохладная на ощупь. В одном из уголков надпись: "Ираве Сьятор лично в руки". А я знаю этот почерк! Список длинноносого читала не один раз.

- Кто он? - я все равно потребовала ответа у чародея.

- Понятия не имею! - соврал он. По глазам вижу - соврал. - Толстяк какой-то лет сорока, волосы выцветшие, светлые, глаза неприятные, трубку курит.

Длинноносый!

- Что, милая девушка, не мил тебе такой поклонник? - участливо поинтересовался Малон, заглядывая мне в лицо.

Эх, повезло тебе, что я сегодня добрая, иначе бы ответила по всем правилам дуэли, если не пинком под зад, так хотя бы снежком за шиворот. Снега нападало мало, но так и быть, для тебя постаралась бы наскрести. Определившись с методом расправы, я успокоилась и продолжила беседу.

- Не мил, зато так богат, - мечтательно прикрыла я глаза, - и знатен, что многие искатели дармовой удачи перед ним меркнут, - мстительно выдала я, проходя мимо.

- А поблагодарить? - запротестовал Боф. - Монетку из кошеля, колечко с пальчика? Поцелуй, в конце концов?

Я не обернулась, довольно улыбнулась, зашагала под загорающимися фонарями. Они свисали с лишенных листвы лиан. Лианы протянулись дома к дому и цепко держались за железные крюки, закрепленные на уровне второго этажа, немного провисая. Фонари легонько покачивались, заставляя тени предметов и прохожих шарахаться из стороны в сторону.

Светились резные фигурки на крышах домов. Сказочные звери казались вполне реальными. Желтые, нежно-зеленые, небесно-голубые, они склонялись к прохожим, служа своеобразными ориентирами. Я только недавно поняла, что они заменяют неподсвеченные в темноте таблички с названиями улиц.

Пройдите по улице Губных Гармошек, увидите желтых мартышек, тянущих к скалящимся пастям эти простенькие инструменты. Свернете в переулок Дубильщиков, получите счастье лицезреть коров на самом краю крыш. На улице Горной с высоты разглядывают похожих винторогие козлы, у улице Трубной - кошки. На Певческой, кстати, тоже. Но там, наверное, коты - с земли не разберешь. Забавно и просто.

Я отважилась развернуть послание длинноносого только в своей комнате.

"Бойся Цепного Волка. Если этот тот человек, о котором я думаю, - он опаснейшая из тварей подлунного мира. Не принимай его помощи, не вступай в беседы и ссоры. Против него подпишется даже Хайто, предоставь тому шанс".

Все. Точка. А я-то уже размечталась получить более подробные откровения. Губы тронула усмешка. Меня местные войны великих забавляли, но не более. Мир интриг и предательств был интересен издалека. Но вляпаться в него не тянуло.

- Лапуля, - в дверь осторожно поскребся Элидар. - Лапуля, разговор есть.

- Входи, не заперто, - я спрятала письмо под подушку.

Мой черноволосый друг пробрался внутрь, уселся в кресло перед кроватью и, сверкая глазищами, предложил:

- Давай я с тобой во дворец отправлюсь, назовусь помощником или телохранителем. Знаешь, всегда мечтал на императорский гарем хоть глазком взглянуть. Говорят, там такие красавицы. И артефактами в лабораториях разжиться можно…

Я прыснула. Подлизывается, прохвост, примазывается. Вот только знать тебе о моих планах не стоит.

- Нет, Ветер, не выйдет, - замотала я головой. - В контракте фигурирую я одна. Заходить в гости ко мне может только Людоед. Через него будем держать связь. Не думаю, что дело займет больше месяца. Очень надеюсь, что не займет, - как можно уверенней произнесла я. - А затем я поеду в Ирь. И если вы оба составите мне компанию…

Я не договорила. Он кивнул.

- Пучок нашел работу. Я тоже скоро найду. Мы решили не бросать начатое, раз уж ввязались в твою историю.

Я была готова его обнять. Хоть кто-то в мире остался мне опорой. До этого был Сокол. Учителю я доверяла больше, чем себе, не опасаясь получить плевок в душу. Теперь два прохвоста изо всех сил стараются его заменить.

- Спасибо.

От нахлынувших чувств я поклонилась Элидару, по местному обычаю сложив ладони домиком. Он ухмыльнулся, повторил мой жест и пропев: "Спокойных снов, Лапуля!", вышел вон. Не вставая с кровати, я закрыла крючок на двери и улеглась спать.

Похожие на затейливый лабиринт покои наложниц пропитались ароматами диких роз. Меж занавесей из тончайшего шелка струился нагретый светильниками воздух, отчего казалось, будто за самими занавесями скрывается некто неведомый, невидимый, но вполне реальный. Покрывала и балдахин огромной кровати, занимавшей добрую треть просторной комнаты, были окрашены в цвет красного вина. Красное вино ждало и в украшенных рубинами серебряных кубках на круглом кривоногом столике.

Вся одежда на мне сводилась к полупрозрачной тунике, застегивающейся на плечах двумя пуговицами. Странный наряд, и мне в нем очень жарко. Шорохи, тени от колышущихся занавесок, далекие голоса и смех императорских женщин, до старости обреченных коротать свой век в извивах лабиринта коридоров и залов, где витает еле уловимый аромат притираний и ядов, раздаются шепотки чужих интриг, планируются женские козни и предательства.