Кристи Голден - Восход Орды Страница 58

Один из членов напрягся. "Я пытался отговорить их, но я не знаю, как можно их наказать за это. В конце концов, это вера, что предки сказали нам напасть на дренеи, сделала эту войну возможной".

Он говорил немного вызывающе. Гул'дан утешительно улыбнулся. "Да, это так. Это было приманкой, которую они глубоко проглотили". Он обернулся и посмотрел на Нер'зула. Старший шаман встретил его взгляд, и затем быстро отвел глаза. Эта была приманка, на которую попался Нер'зул - приманка, на которую не поддался Гул'дан.

"Но сейчас в этом нет никакой необходимости", продолжил Гул'дан. "Мы должны быть уверены, что нет никакого возвращения к старым путям. Пока нам везет в нашей кампании, а с ограми, вероятно, наш успех будет продолжаться. Но если будут хоть какие-нибудь препятствия, если какие-нибудь сражения пройдут плохо, тогда те, кто все еще не отпустил шаманизм, могут найти себе приверженцев. Этого нельзя допустить." Он стал глубокомысленно чесать свой подбородок. "Мы должны не просто поощрять методы чернокнижников. Мы должны активно препятствовать шаманизму. Будет весьма некстати, если по некоторым причинам предки смогут связаться с их потомками".

И снова он посмотрел на Нер'зула. Пока только Нер'зул отправился к священной горе, и там он мог поговорить с предками и узнал о правде. До того момента даже Нер'зул, будучи сильнейшим шаманом, был обманут иллюзией. И потому ответ оказался очень простым.

Глубоко в бесплотном сне парили существа, сотканные из света. Они помнили, что случилось раньше, и они мельком заглядывали в будущее. Долго они жили здесь, питаемые Другим, который походил на них, но не был как они, и кто, как они ощущали, был добр сердцем, но медленно их покидал. До недавнего времени они жили в этом состоянии "были-не-были", в мире и спокойствии. Но теперь к ним явилось осквернение, ненависть и опасность. Они не могли больше связаться со своими спящими любимыми живыми. И любимые живые не приходили более к ним, чтобы пополнить священный водоем, тем самым, сами того не зная, поддерживая жизнь Другого. А затем прибыл Великий Обманутый, плача и умоляя, но он слишком глубоко затерялся во лжи, чтобы ему можно было помочь.

Внезапно их глубокий сон был нарушен. Дрожь пробежалась по ним. Боль охватила их, и они закричали о помощи Другому, который не мог помочь ни им, ни самому себе. Появились темные порочные существа, которые когда-то были созданиями красоты. Предки ощущали их приход. Те приближались непреклонно, объединяясь с их силами, создавая кольцо из темноты, разъедающее подножье вокруг горы. Видимая тьма исходила от искривленных тварей, следующих за Саргерасом, соблазненных обещанием власти, питавшихся теперь обещанием уничтожить все на свете. Предки чувствовали ярость, сосредоточенную ненависть, формирующуюся в темно-зеленую энергию, бросающуюся во все стороны словно щупальца в поиске добычи. Медленно, непреклонно их удушье усиливалось, пока веревка теневой власти не задушила всю гору, запечатав проход, не позволяя войти любому заблудшему орку, не позволяя уйти любой страдающей душе.

И Другой тоже закричал от горя, поскольку круг тьмы замкнулся. Без шаманов, приносящих воду, оно не могло даже пытаться выжить. А без Другого не будет никаких предков.

Далеко от них, во сне, те немногие орки, которые еще тайно считали себя шаманами, дрожали и плакали, их сновидения превратились в кошмары, полные бесконечных мук и ощущения неизбежной гибели.

Глава 18

Я представитель второй волны шаманов, ровно как и лидер второго, и, смею надеяться, лучшего и мудрейшего воплощения Орды. Я говорил со стихиями и духами и много раз ощущал их гармонию с самим собой, и почти столь же часто отказывался от их помощи.

Но я никогда не видел духов предков, даже в своих снах; душа моя жаждет встречи с ними. До недавнего времени те, что некогда шли по пути шаманизма, и не думали даже, что смогут ступить на него вновь, а все же ступили.

Возможно, в один прекрасный день барьер, разделяющий нас и возлюбленных умерших, исчезнет.

Возможно.

Но я думаю, если они знают, как далеко мы ушли от их учений, если они видят, что мы натворили в Дреноре, содеяли с Дренором... возможно, даже сейчас они отринут нас и предоставят самим себе. И если они так и поступят, не думаю, что смогу винить их в этом.

"Я не понимаю", - сказал Гун. Он был самым юным из чернокнижников клана и, как с горечью сознавал Дуротан, оставался идеалистом. Он видел, как Гун кривится при виде странных созданий, которых вынужден использовать в сражениях с дренеи. Он видел, как лицо юноши исполнено сожаления, когда враг бьется перед ним в агонии. Дрек'тар привел парня к Дуротану после того, как была обнародована воля Гул'дана. - "Что такого в надежде на то, что когда-нибудь стихии вновь будут помогать нам? И почему я не могу отправиться к Ошу'ган?"

У Дуротана не было ответов для него; закон о том, что никто не должен более заниматься шаманизмом под угрозой сурового наказания - а при повторных нарушениях, изгнания или смерти - появился на ровном месте. Да, многие из тех, кто следовал пути шаманизма, оставили его, когда от них отвернулись стихии. Но что насчет предков? Почему же в час кризиса и нужды Гул'дан запретил оркам навещать их самое священное место?

И потому, что у него не было ответов для юнца, который заслуживал того, чтобы их услышать, Дуротан разозлился. Голос его был глубок и суров.

"Ради победы над дренеи наш военный вождь заключил определенные союзы. Эти союзники дали нам силы ернокнижия, что повинуются тебе. И не лги мне, я знаю, что ты наслаждаешься открывшимся могуществом".

Длинные пальцы Гуна с острыми ногтями копались в мертвой земле и извлекли оттуда камень. Он подкидывал его в ладони. Дуротан нахмурился, глядя на кожу парня. Засуха и суровые условия жизни, в которых им приходилось трудиться последние два года, оставили свой отпечаток. Обычно гладкая коричневая кожа, под которой перекатывались сухие мускулы, стала сухой и дряблой. С отсутствующим видом Гун почесал область, где кожа шелушилась. Дуротан заметил под ней новую кожу.

Зеленоватого оттенка.

На какое-то мгновение Дуротана охватила безумная животная паника. Он принудил себя успокоиться и снова бросил взгляд на собеседника. Ошибки не было - кожа действительно была немного зеленоватой. Он не знал, что это может означать, но это было ново, это было странно, и ему не понравилось это с первого взгляда. Гун, похоже, ничего не замечал. Буркнув, он бросив камень, наблюдая, как он летит прочь.