Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП) Страница 54

– …да будет воля Твоя… –

скулил я, хотя рот и разум просили меня замолчать.

Я летел в пламени быстро, как нить паутины, несомая порывами бури. Зелёные, укоренённые в сердце земли гиганты обращали ко мне бородатые головы. Под белым камнем лежал голубой гигант и выдыхал в воздух мерцающие разными оттенками синего радужные облака. Именно там я увидел фигуру, к которой стремилось пламя. Я напряг все силы, чтобы повернуть назад, ибо пламя хотело слиться с покойником. Боль стала настолько велика, что медленно превращалась в болезненное наслаждение, заполняя всё моё тело, как кипящий мёд. Пламя заколебалось, но потом, принуждённое молитвой, повернуло назад. И вдруг, в мгновение ока, я оказался снова в темной, грязной и вонючей комнате. Впереди меня, на полу, лежал топор, весь красный от крови, сочащейся из моего рта, носа и ушей.

– Боже мой, – простонал я, а потом свалился на солому и свернулся в клубок.

Меня трясло от холода, страха и даже не от боли, а лишь от одного воспоминания о тех страданиях, которые я перенёс минуту назад. Но зато я теперь знал, где искать тела погибших. Тем не менее, единственное, что я мог сейчас сделать, это блевануть под себя и уснуть в луже из собственной крови и рвоты.

– Мордимер… – Обеспокоенный голос Курноса донёсся до меня одновременно с ударом по зубам.

Кто-то открыл мне рот и насильно вливал в горло тёплую едкую водку, отдающую жжёной сливой. Я поперхнулся и открыл глаза. Увидел стоящего надо мной на коленях Курноса. Он разжал мои зубы лезвием ножа и лил водку из бурдюка прямо мне в рот. Я хотел вырваться, но он держал крепко, а я был настолько слаб, что мог только глотать болезненно жгучее вонючее пойло. В конце концов, он меня отпустил, и меня снова вырвало.

– Убить меня решил? – простонал я и увидел, что лицо моего товарища озарила улыбка.

– Ну, всё уже хорошо, хорошо… – проворчал он успокаивающим тоном.

– Ты что тут, курва, нашёл хорошего? – зарычал я и попытался встать, но руки не выдержали, и я, перевернувшись, упал на солому.

Курнос укрыл меня подбитым мехом плащом и уселся рядом. Глотнул из бурдюка так, что аж забулькало.

– Прикончишь ты себя, Мордимер, – сказал он и сплюнул в угол. – Как Бог свят, прикончишь.

Конечно, такие слова поддержки и ободрения для меня были просто крайне необходимы. Тихим ещё голосом я сообщил Курносу, что я думаю о нем, о его матери и о её отношениях с окружающим её безрогим скотом. Он хрипло засмеялся

– Ещё глотнёшь? – спросил он.

– Собираемся, – приказал я и дал ему знак, чтобы он помог мне встать.

Он подпёр меня плечом, и я скривился, поскольку запах, исходящий от тела Курноса был даже в этой провонявшей избе так силён, что у меня ноздри выворачивались.

– Куда это? – спросил он.

– На закат смотреть? Птичек послушать? На речке рыбу ловить? Сам-то как думаешь?

– Мордимер, и правда, ожил, – проворчал, входя, Первый, услышавший последнюю фразу. – Ты тут спишь себе, а мы работаем. – Его язык слегка заплетался, и я понял, что он уже немало выпил.

Я обязательно заехал бы ему в ухо, если бы поднять руку не было столь сложной задачей.

– И что? – только и спросил я.

– Крестьяне говорят, что вернулись как подменённые, – пробурчал Второй, входя в дом. – Те дети.

– Если бы тебя хотели в хлебной печи зажарить, и ты бы изменился, – подытожил я. – Курнос, седлай коней и едем, а вы – я посмотрел на близнецов, но только махнул рукой, – делайте, что хотите…

Первый со счастливой миной развалился на соломе.

– Ну что, тогда ещё по глоточку, брат, – решил он.

Свежий воздух немного привёл меня в чувство. Я подошёл к колодцу, набрал в пригоршню воды из ведра и умыл лицо. Потом поднял ведро (и поверьте, любезные мои, что это было не так уж легко) и вылил оставшуюся воду себе на голову. Ледяные струйки потекли мне на шею и за воротник. Я фыркнул и почувствовал, что если ко мне и не вернулось желание жить, то появилась небольшая надежда, что в один прекрасный день оно вернётся. Курнос уже стоял рядом с лошадьми и помог мне забраться в седло.

– Куда? – спросил он.

– Эй, ты, там! – крикнул я мальчику, смотревшему на нас с открытым ртом, в котором он ковырял короткой палочкой. – Где тут водопад?

Он довольно долго смотрел на меня, и наконец махнул рукой назад.

– Там, господин, – ответил он, не вынимая палочку изо рта.

– Бери его, – приказал я Курносу.

Мой товарищ подъехал, схватил парня за шиворот и одним движением посадил в седло перед собой. Парень был слишком ошеломлён, чтобы протестовать. Впрочем, когда люди видели вблизи лицо Курноса и чувствовали тошнотворный запах гнили, исходящий от его тела, то слова, как правило, застревали в горле.

Давным-давно я научился правильно читать мои видения, хотя мир, отображаемый в них, так сильно отличался от мира реального. Великан, выдыхающий радугу разных оттенков синего, должен быть водопадом, а зелёные, вросшие в землю колоссы символизировали старые деревья, скорее всего, дубовый лес. Однако по реакции парня я предположил, что, слава Богу, в этой округе был только один водопад, так что нам не придётся искать долго.

Поездка заняла у нас не больше часа, и местный повёл нас среди зарослей тропками, о существовании которых он, вероятно, сам не догадывался. Водопад стекал вниз с известняковой поросшей низкими кустами скалы и растекался внизу небольшим мелководным озером, полным белых, нагретые солнцем скал, выступающих над поверхностью воды. Когда мы были уже на месте, Курнос согнал мальчика с седла и приказал ему возвращаться в деревню. Затем он протянул мне руку, чтобы я благополучно спустился с лошади. Ну, ну, какая проницательность и забота, подумал я с лёгким удивлением, хотя, признаю, был ему благодарен, так как упасть, соскакивая с седла, было бы для вашего покорного слуги и впрямь весьма унизительно.

– Лопату взял? – спросил я.

– Ты ничего не говорил про лопату, – обиженно ответил он чуть погодя.