У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 3 Страница 54

Танский монах ударил об землю челом и проговорил:

– С почтением повинуюсь твоему велению и следую ему!

Как раз в тот момент, когда Танский монах отбивал земные поклоны, с востока налетел сильный порыв ветра и в воздухе появился Чжу Ба-цзе с двумя узлами. Увидев бодисатву, Дурень рухнул наземь и, совершив поклон, проговорил:

– Твой недостойный ученик и последователь третьего дня расстался с наставником, Танским монахом, и отправился на гору Цветов и плодов к пещере Водного занавеса, чтобы отыскать там наши узлы. На этой горе я действительно, увидел мнимого Танского монаха и своего двойника. Я их убил. Оказалось, что это были обезьяны. Я вошел, в пещеру и отыскал наши узлы. Все оказалось в целости. Затем, воспользовавшись сильным порывом ветра, я примчался сюда. Куда делись оба Сунь У-куна и что с ними случилось, мне неизвестно.

Тогда Гуаньинь рассказала ему об всем, что произошло, и Чжу Ба-цзе, ликуя и радуясь, принялся благодарить. Наставник и его ученики еще раз поклонились бодисатве, которая распрощалась с ними и, довольная тем, что все уладилось, верну – лась к себе на Южное море. Все обиды забылись, и гнев прошел. Затем наши путники распрощались с хозяевами усадьбы, гостеприимно приютившими их, привели в порядок всю свою поклажу, оседлали коня, вышли на дорогу и отправились на Запад.

Пришлось расстаться им на полпути,Расстроился стихий великий лад.Теперь же оборотень ими побежден,И снова можно вместе им идти,Коль встали вновь стихии в прежний ряд.Покуда в сердце дух еще не водворен,Возможно ль утвердиться в созерцанье?Коль властны над тобой вместилища познанья,Возможно ли бессмертье обрести?

Удалось ли Танскому монаху достичь своей цели, когда он получил возможность лицезреть Будду и просить у него священные книги, обо всем этом, читатель, вы узнаете из последующих глав.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ,

Бесчисленны снедающие страсти,Однако же природа их единаБесчисленны тревоги и напасти,И кажется печаль неодолимой.Десятки тысяч дум, волнений и забот,Которым нет ни края, ни конца,В свой гибельный влекут круговоротСмятенные, смущенные сердца.Но все ж настанет день, когда пределПоложен будет тяжким испытаньям,Лавине столь пустых, столь неотложных дел,И суетным мечтам и суетным дерзаньям.Настанет день, когда к земным страстямДух человеческий навеки охладеет,Когда душа ослепшая прозреетИ в славе вознесется к небесам.Тогда не будет к западу востокСтремиться, каждой Истины гонимый,Тогда сгорят в огне неопалимомЗабота, суета, желанья и порок.Восстав из раскаленного горнила,Одарена бессмертием, нетленна,Душа навек избавится от плена,И обретет незыблемую силу.

Итак, мы остановились на том, что Танский монах, повинуясь указаниям бодисатвы, снова принял к себе Сунь У-куна. Он отбросил всякие подозрения и, обуздав беспокойное, как обезьяна, сердце и быстрые, словно конь, мысли, вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном отправился на Запад.

Пока мы все это рассказывали, время летело с быстротой стрелы, солнце и луна сновали по небу, подобно ткацким челнокам, промчались знойные дни лета, и вот наступила глубокая осень, украсившая пейзаж серебристым инеем.

Стремительный ветер рвет облака,Свинцовым налетом покрылась река,Вчера еще бывшая синей…Доносится крик журавлиныйОткуда-то издалека.Печально и хмуро глядят небеса,Как горные выси, поля и лесаПарчой своей выстелил иней…Как лебеди, водной стихии краса,Летят вереницею длиннойВ страну, где неведомы зимы…Как ласточек стаи стремятся на юг,В края, где не знают морозов и вьюг…Старается странник не сбиться с пути,Торопится путник скорее дойтиДо цели, до верного крова…,Кто в рясе монашьей боится найтиПогибель от холода злого?

Путники все шли и шли, и чем дальше они продвигались вперед, тем становилось все жарче, казалось, что от раскаленного воздуха они сварятся живьем. Танский монах не вытерпел, остановил коня и спросил:

– Отчего такая невыносимая жара? Ведь наступила глубокая осень.

Чжу Ба-цзе отвечал:

– Разве вы не знаете, в чем дело? По дороге на Запад находится государство Сыхали, а в этом государстве есть место, где заходит солнце. В народе это место называют: «Край неба». Между пятью и семью часами правитель этого государства посылает жителей на городские стены, чтобы они били там в барабаны и трубили в рога, заглушая клокотанье кипящего моря, в которое погружается раскаленное солнце. Ведь солнечный диск является истинным огнем мужского начала ян, и когда он опускается в водные просторы Западного моря, то получается то же, что с обычным огнем, когда его заливают водой; вода начинает шипеть и бурлить, и если не заглушить это шипение грохотом барабанов и звуками рогоз, то могли бы погибнуть все младенцы в городе. Я думаю, что мы приближаемся к этому месту: вот почему здесь такая сильная жара…

Сунь У-кун прыснул со смеху.

– Да перестань ты, Дурень, чепуху молоть! – сказал он. – Говорить о государстве Сыхали пока еще рано. Если наш наставник будет всякий раз задерживаться в пути и то выгонять, то снова принимать своих спутников, ему придется прожить до старости, затем снова стать младенцем и так три раза стареть и молодеть, – но даже за это время он все равно не достигнет цели.

– Если я ошибаюсь, то скажи, пожалуйста, почему здесь такая нестерпимая жара? – насмешливо возразил Чжу Ба-цзе.

– Думаю, что нарушены периоды времени, – вмешался тут Ша-сэн, – и вернулось лето. Вот в чем причина.

Пока трое спутников Танского монаха вели между собой этот спор, в стороне от дороги показалась усадьба с домами, крытыми красной черепицей, со стенами из красного кирпича, с воротами, выкрашенными в красную масляную краску. И даже скамейки перед воротами тоже были покрыты красным лаком. Словом, вся усадьба была красная.

Танский монах спешился и обратился к Сунь У-куну.

– Сходи в усадьбу и разузнай там, почему здесь такая нестерпимая жара?

Великий Мудрец спрятал свой посох, поправил на себе одежду и принял благообразный вид. Свернув с дороги на тропинку, он направился прямиком к усадьбе и подошел к воротам. Неожиданно из ворот вышел старец, вид которого лучше описать в стихах:

То ли желтая, то ли красная,То ли чистая, то ли грязная,Дерюжная, неподпоясаннаяОдежда на нем была.Из грубого лыка плетеная,То ли синяя, то ли черная,А может быть, и зеленаяШляпа на нем была.То ли новенькая, начищенная,С высокими голенищами,То ли рваная, как у нищего,Обувь его была.Посох его бамбуковыйИли из ветви буковой,То ли согнутый и кривой он был,То ли прямой, как стрела.Лицо не сказать, чтоб бледное,Цвета кирпично-медного,Очи – как у орла,Зубы, хотя и редкие,Все же отменно крепкие,А борода – бела.

Увидев перед собой Сунь У-куна, старец вздрогнул от неожиданности. Опираясь на посох, он произнес строгим голосом: