Алсана Злолотце - Линия Ветра Страница 51

— Можно смотреть, что получилось, — довольно мурлыкнул художник, осторожно разворачивая портрет в сторону ведьмы.

Дриада смотрела и не узнавала. Неужели у нее действительно так блестят глаза? Когда же они успели так потемнеть — почти вполовину, цвет теперь был где-то посередине между обычным и цветом глаз Лао Веррани. Все остальные черты были такими, какими девоука привыкла видеть их в зеркале, но в сочетании с глазами…

— Вы мне только честно скажите… — Таисс охрипла от неожиданности. — Что вы «поправили» в глазах?

— Глаза — единственное, что я вообще не изменял, рисовал такими, какие есть, — покачал головой Хейнэгир. — Остальное — да, пришлось исправлять излишнюю худобу. Кстати, у меня есть еще фрукты.

— Нет, спасибо, — ведьма прислушалась к себе: желудок предупреждал о том, что еще кусочек незнакомой пищи — и ему станет совсем плохо. — Мне, наверное, пора уже. Спасибо вам большое.

— Я повешу ваш портрет снаружи. Может быть, это поможет. Северный не сможет вас не узнать.

— Ну я надеюсь… — хотя, конечно, не сможет. Таханский платок и горящие глаза — интересно, что он мог запомнить лучше этого?

Должность партура — хлопотная и неблагодарная, хотя некоторую выгоду извлечь из нее все-таки можно. Кто возится с преступниками, верша над ними первый, самый простой и очевидный суд, чтобы шах не мерел руки почем зря? Кто печется о гарнизоне стражников, следит за порядком в казармах и получает по голове, если что не так? Кому — морские бы демоны да вспомнили старого шаха — вот уже битый час сопровождает «дорогого гостя» в утренней прогулке по острову? Правильно. Партур Цайслут, кто же еще. Хотя присматривать за шахом Сэй-Сараем следовало бы молодому наследнику, но старый шах не желает его тревожить.

Цайслут отвернулся к проему между боковыми стенками палантина и легкой крышей, умостил локоть на мягком валике и прикрыл глаза. Он хотел провести это утро, рассматривая поближе новую партию товара — первосортных невольников с окраин, в конце концов не только Сэй-Сарай желает посетить главный торговый день в Бель-Балане. Вот только цели разные: шах будет покупать себе новые игрушки, а скромный партур, Великий страж острова — продавать.

— Я смотрю, Цайслут, красивые девицы у вас поперевелись, — лениво заметил приезжий шах, поглаживая подлоктный валик хоелными пальцами.

«Так ты же всех и поперевел, — мысленно огрызнулся партур, надевая на лицо улыбку, — Да еще и бесплатно».

— Я буду молить богов и демонов моря, чтобы в Бель-Балане вы нашли себе подходящую красоту.

Шах терпеть не мог прогулки в одиночестве — носильщиков палантина и стражников он, как и большинство сильных мира сего давно не принимал в расчет — но собеседник ему не был нужен. Разве что слушатель.

— Лучше бы ты молил их о том, чтобы какая-нибудь красота попалась мне сейчас, — скука в голосе шаха была лишь занавесом, прикрывавшим истинные мотивы. Партур был проницательным человеком и от того, что он услышал, пробил холодный пот. Но рассчетливый ум угадал заодно и возможный источник золота.

— Я приму это к сведению, о, Сияющий.

Шах взмахнул рукой, приказывая повернуть обратно ко дворцу. Цайслут поморщился: он не любил порт со всеми этими запахами пота, рыбы и нечистот. Можно было бы спуститься по этой дороге к морю и свернуть в обход, но раз гостю захотелось…

Шах откинулся на спинку и прикрыл глаза, лишь изредка посматривая в щель между занавесами, которую он специально придерживал пальцами. Видимо, искал ту самую красоту…

— Стоять! — вдруг рявкнул он, отдергивая занавес в сторону. Палантин дернулся и замер на месте, партур, не успевший так резко перестроиться, едва не упал с сиденья лицом вперед. — Смотри, Цайслут, хорошенько смотри! Видел ли ты когда-нибудь такую красоту?

Но партур видел только выцвевший полог шатра, увешанный портретами.

— Что так потрясло вас, о, Светоносный? — как можно вежливее спросил он, стараясь не выдать клокотавшего внутри раздражения.

Шах вытянул вперед указательный палец, украшенный тяжелым перстнем в виде ящерицы, кусающей свой хвост. Вид у ящерицы был самый свирепый. Цайслут проследил взглядом указанное направление и пожал плечами. Ну да, Северный Ветер пользуется огромным успехом у женщин Островов, но чтобы Сэй-Сарай…

— Позови ко мне хозяина, — приказной тон шаха заставил паркура молча выбраться из палантина и скрыться внутри шатра. Оттуда он вернулся вместе со стариком, на вид совершенно дряхлым. Его шаркающая походка несказанно раздражала, но Цайслут сдержался во имя собственной репутации. Сэй-Сарай в конце концов уберется с острова, а партуру здесь еще жить, да к тому же работать. Мало ли чем обернется в будущем грубое обращение со стариком-художником.

Шах тем временем снова указал — уже не пальцем а всей рукой — в сторону портрета. Старик бросил через плечо короткий взгляд и, прежде чем Сэй-Сарай успел открыть рот, твердо заявил, что картина не продается.

— Мне нужна не картина, а та, которая на ней изображена, — судя по голосу, шаху не терпелось свернуть мастеру шею. Партур снова посмотрел на полог шатра. Ах, вот оно что… В первый раз шах высокородный гость показывал не на Северного Ветра, а на девушку, висящую рядом с ним! Что ж, у Сэй-Сарая хороший вкус. Хотя сам Цайслут никогда бы не выбрал себе женщину, подобную этой. Уж слишком бешенный у нее взгляд, такие хуже диких кошек Сонсаранга.

— Кому же захочется смотреть на портрет, если можно посмотреть на живую женщину, — задумчиво качнул головой художник. Торговался. Он что-то точно знал и собирался подороже продать это знание.

Шах сделал знак и стоящий недалеко слуга достал из кошеля несколько монет. Старик даже не посмотрел на них. Шах взмахнул рукой еще раз. Так продолжалось до тех пор, пока сумма в руках слуги стала весьма и весьма внушительной.

— Девушка, о которой вы спрашиваете, была здесь проездом, — заговорил художник. — Видите платок? Это традиционный головной убор жителей Таханской Империи, что на Остроке.

— Кто она? Из знати? — шах жадно изучал глазами картину.

— Да, скорее всего.

— Имя знаешь?

— Тэишара, если я правильно услышал.

— Она была одна?

— У меня в шатре — да, но девушка замужем.

— Не говорила, куда направляется?

— Говорила. Девушки весьма болтливы по своей природе. Она отправлялась на Бэль-Балан.

Шах довольно потер руки. Партур не особенно разделял его энтузиазм: кто поручится, что старик-художник не налил им в уши горького меда? Но перечить гостю Цайслут в который раз не стал, молча забрался обратно в палантин и устроился на подушках. Сэй-Сарай долго и задумчиво тер кончиками пальцев подбородок, глядя куда-то вдаль.