Коваленко Эдуардович - Камбрия — навсегда! Страница 49

— Ты бы лучше за упокой товарища выпил! Чем так вот сразу пытаться переспать с его… — Немайн задумалась. Правда, а кто она Клирику?

— С его анимой, — вставил Вор и подмигнул.

— Кем-кем?

— А вот со Жрицей нашей. Она ж не просто тело. Она личность. Ну, как тебе лучше объяснить… Внутри каждого из нас сидит женщина…

— Внутри меня никто не сидит. Тем более — женщина! Разве какой микроб… Но у микробов баб нету. Это я точно говорю. Они почкуются.

— …или глист, — вставила Немайн. У которой чесался не только язык, но и руки. Набралась! Хорошая камбрийская девушка за предложение в стиле поручика Ржевского даёт промеж глаз — боевым топором! Может, именно поэтому тот же двор короля Артура и стал образцом куртуазии и почтительности к даме на многие века… Попробуй тут яви непочтительность, если дама и сама в состоянии за себя постоять — а оскорблённая родня не признаёт никаких поединков, кроме смертельных!

Правда, всегда оставалась возможность откупить оскорбление. Которой обычно и пользовались в неприятных случаях. Другое дело, что Воин даже не заметил подколки.

— Глисты обычно гермафродиты, — подхватил Вор, — так что…

— Не, глистов у меня нет пока, — заявил богатырь, — у меня внутри среда антиглистовая. Не всегда, но обычно! А иначе никак — у этих косоглазых, я думал, они китайцы, а они нет — жратва у них такая, что без градуса никак.

— Иными словами, ты пьёшь… — подытожил Вор. — Вопрос — что? Поверь, пиво, мёд и кумыс глисты перенесут гораздо легче, чем ты сам. Печени-то у них нет.

— Так я самогон пью. И монголы тоже! Ну, эти совсем сволочь. Последний рис у крестьян отбирают и гонят. Ну, мы с ребятами их режем. Что успели перегнать — пьём. Что не успели — раздаём народу. Я ж и не понимаю, что эти жёлтые там белькочут, но как от радости плачут — видел, и не раз. И команда моя растёт! Сам ихний хан на меня войска посылал… А толку! Их много — мы на реку. Обычно в гаолян, но и в рисовых полях, бывало, отлёживались. Казацким способом. Камышинку в рот — и на дно. И хрен какой татарин найдёт! Ну, тут они за своё — грабить и пить. Ну и мы за своё. Глядишь, отряда монгольского и нет уже. Другой посылают, побольше. А толку? Конец один. Одна беда — многовато народу становится. А рожи все похожие, и имена. Нет, они не китайцы. Стой, как же они себя-то называют-то… Минь-я? Я ещё всё время «меня» слышал.

— Слушай, ну не было у монголов перегонки в тринадцатом веке!

— Не знаю. Но ведь есть! Хороший первач, градусов пятьдесят. Слушай, рыжуня, парень-то, что внутри тебя был, он правда — ушёл? Совсем?

— Совсем. Я — не он.

— Значит, помянем. А ты — расскажи, чего он натворить успел! Чтоб мои герои узкоглазые знали, за кого пьют, по ком гуляют поминки. Или не знаешь?

Немайн говорила долго. Стесняться не приходилось — речь-то шла не о ней. Приукрашивала, как могла, но старалась не привирать особо.

Слушали. Даже Колдунья подошла поближе. Хотя губки и надула.

— Правда конунга завалил? Девкой?! А я к Батыю прорубиться не смог… Оглоушили из камнемёта, — вздыхал Воин.

— И что — зажал и скупил ниже себестоимости? Пусть только ткани! Всё равно здорово. Интересно, почему Сущности ему такой низкий процент насчитали?

— Хвастаемся? Возмущаемся? — Сущность на этот раз появилась незаметно и неслышно, повисла серебристым облачком невдалеке от компании. — Кстати, про процент могу рассказать. У Клирика он менее всего потому, что отнесён на ожидаемый срок жизни. То есть у кого больше времени на подвиги, с того и спрос больше. Так что, его шансы не хуже ваших.

— У него нет никаких шансов, — тихо сказала Немайн. — Потому, что я — не он. Я — новая. Мне месяц от роду. Понимаете, я даже не могу ругать вас за то, что вы его убили. Потому, что тогда бы не было меня… А потому я просто сообщаю, что не хочу никуда возвращаться. Я сида, и моё место в Камбрии.

— Надоел, — заявила Сущность. — Ну, если угодно, надоела! Все люди как люди, интригуют, воюют, пьют… А этот — эта — сутяжничает. Никуда Клирик не делся. Обновление мозга не могло затронуть личность. Никоим образом!

— Но затронуло, — Немайн свесила уши. — Оно ведь рассчитано на личность сиды, а не человека.

— А скорее, кто-то хитрый просто спрятался за это обновление, как за предлог, — буркнула Сущность. — Причём неосознанно. Но очень рационально.

— Почему вы обвиняете меня в мошенничестве или сумасшествии? Неужели, когда я говорю, что я сида и женщина, я безумна? Проверить не можете?

— Что проверять? Память? Вся на месте! Схема мышления? Прежняя! Ты помнишь всё, что помнил Клирик до болезни. Думаешь точно так же. Ну и кто ты после этого?

— Немайн. И я вовсе не думаю точно так же. Он таких вещей и думать-то не смог бы…

И покраснела. То есть, полиловела. Колдунья пакостно хихикнула. Вор оттопырил большой палец, потом нагнул к себе недоумевающего Воина и зашептал на ухо. Сущность тоже оживилась.

— А, ты про это? Да, мозг действительно избавился от некоторых комплексов. Приспособился, можно сказать. Тело заставляло быть женщиной. Сознание — противилось. И вот результат.

— Именно. Он умер. Родилась я, — Немайн выпрямилась, чуть не на носки встала, голову запрокинула назад. — Как Афина, из головы Зевса! Я этим очень горжусь. И мне очень горько, что человека, который мне ближе отца, больше нет. Я ведь с ним даже не говорила ни разу.

— Всё можно поправить, — вкрадчиво предложила Сущность. — Я могу наложить твоё сознание на аватару заново. Мы ведь его перед обновлением мозга записали. На всякий случай. Правда, при этом ты забудешь последний месяц жизни.

— Нет. Если вы это сделаете, я умру, — Немайн стояла на своём. — А он снова будет страдать. Да, он предпочёл бы мучиться, чем умереть, но я тоже хочу жить!

Она покаянно развела руками.

— У меня не хватает духа пожертвовать собой. Но… может быть, вы могли бы дать ему его старое тело? И отправить в контрольный мир, как Колдунью? Он же проиграл, не так ли? Да и в любой мир! Хоть бы и ко мне…

— Чего захотела! — влезла Колдунья. — Тогда лучше ко мне. Контрольной-то считается моя планета! И, как проигравшему, память об эксперименте ему стереть!

Воин зароготал. Вор погладил бородку. Воздел указательный палец.

— Вот она как выглядит, Вальхалла. Валькирии делят погибшего героя…

— Я не делю! — Немайн и руки перед собой выставила. — В любой мир, лишь бы жил. Только бы жил, понимаете! И память стирать — неправильно, неправильно! Это ведь тоже часть его жизни.

Сущность молчала. Видимо, думала.

— Это нарушает условия нашего уговора, — объявила наконец. — Колдунья права…