Александра Верёвкина - Осколки вечности Страница 48

Я заверил, что не имею ничего против разыгравшегося интереса, перестроился в крайний левый ряд и, пройдя очередной поворот без снижения скорости (управляемость у Кади и впрямь была на высоте, а громоздкие габариты почти не чувствовались), выбрал на стоянке у клуба самое затененное место. Одно маленькое сумасбродство…

Не дожидаясь, пока Астрид выпутается из ремней безопасности, я почти навалился на нее всем телом и жадно поцеловал. Забывая о нежности, проваливаясь в бурлящий океан желания, выпуская из железной клетки жаркие мечты о том, как буду сантиметр за сантиметром изучать губами божественное тело, как потеряюсь в реальности, вдыхая усиливающийся с каждым мгновением запах ее крови, кожи, волос, обжигающего дыхания. Я понимал, что захожу слишком далеко, когда одну за одной расстегивал жемчужные пуговки на блузке, целуя гладкую и неповторимо нежную кожу на груди, прикусывая зубами кружева на черном бюстгальтере, но не мог отказать себе в удовольствии услышать наконец хриплый, неуверенный и полностью зажатый стон, сорвавшийся с раскрытых губ совершенно непреднамеренно. И, боже, царя храни, я никогда в жизни не терял голову от одного лишь звука, пусть и преисполненного природной сексуальностью. Попрощавшись с контролем над ситуацией, я нащупал под сиденьем заветную кнопку, опустил спинку и только тут заметил судорожно впившееся в обивку пальчики, свидетельствующие явно не пользу расслабленности.

— Все хорошо? — вмиг добрался я до лица девочки, внимательно вглядываясь в испуганные глаза застигнутого врасплох олененка. — Эй, ты чего? — не на шутку обеспокоился я, наблюдая за частым-частым морганием, ничуть не скрывающим от меня крупные слезы, расходящиеся к вискам.

— Ничего-ничего, — сдавлено затараторила Астрид, не осмеливаясь глубоко дышать. — Идиотская реакция, просто. Со мной такое часто, не обращай внимания.

— Послушай, — разъяренно выдохнул я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не заехать кулаком по обивке сиденья, — или объясняй, что я сделал не так, или это больше никогда не повторится.

— Можно чуть позже, Джей? — взмолилась моя малышка, — Пожалуйста. Честно, тут нет твоей вины, это все я…Прошу.

И что мне оставалось делать? Разумеется, согласиться.

Вернув кресло в горизонтальное положение, я с удивлением заметил, что вполне могу сидеть на корточках у ног девочки, молча застегивая крохотные пуговки, и удивляться собственной невозможности держать темперамент в узде. Что на меня так влияет? И нет ли действенного способа сдерживаться?

— Порядок, — улыбнулся я, легонько приподнимая вверх окончательно поникший подбородок. — Все нормально, Астрид. Тебе незачем оправдываться, я все понимаю и без слов. В следующий раз, если меня вдруг занесет настолько, что ты опять испугаешься, просто попроси остановиться. Поверь, я вменяемый. Ладно? А теперь давай вылезать, пока по клубу не поползли множественные слухи, сопровождаемые пикантными фото, — нарочно заразительно рассмеялся я, мысленно коря себя последними словами.

Она не сумела поддержать мой беззаботный смех, но все же заметно повеселела, когда я галантно предложил ей взяться за локоть и переступить порог никогда не дремлющего заведения. Как я собирался объяснять наличие спутницы? Очень просто, мисс Злободневность, с которой моей очаровательной девушке только предстоит свести знакомство, давно уговаривала меня дать интервью какому-нибудь сверхпопулярному глянцевому изданию, что я и вознамерился сделать.

В вестибюле стояла непривычная тишина, поэтому наши шаги гулко отдавались от стен, помогая освоиться в душе впечатлению, будто кроме нас в этом огромном мире никого не существует. Однако уже на втором этаже подчеркнутая расслабленность мгновенно сошла на нет, уступив место восхищению чистотой и силой женского крика. Добро пожаловать в чистилище, мистер Майнер!

Не найдя в себе силы на разбор, отчего так громко и беспрерывно визжит старший менеджер (она же миссис Неуравновешенность пополам с Нецензурной Бранью, единственная замужняя мадам в стае разведенок со стажем), я шепотом поторопил Астрид и почти добрался до первой ступеньки лестницы, уходящей на третий уровень, когда меня нагнал обвиняющий вскрик промоутера:

— День добрый, Джей. Не уделите мне минутку внимания?

Про себя я величаю эту статную даму с безукоризненной прической и гримом толщиной в добрый десяток сантиметров мисс Вы-Должны-Прислушаться-Именно-Ко-Мне, потому что так она начинает каждый свой отчет, чем порядком выводит из равновесия.

— Через десять минут, — невежливо отмахнулся я от колючего взгляда жабьих глаз навыкате и сильнее потянул руку девочки, боясь прямо намекнуть на необходимость перейти на скорейший бег, пока на трубный голос промоутерши не сбежались остальные, столь же рьяно жаждущие аудиенции. — В моем кабинете, — бросил я через плечо, лихо разворачиваясь на каблуках у четвертого по счету лестничного пролета.

— У тебя есть свой кабинет? — одними губами поинтересовалась постоянно вертящая головой девушка.

Я кивнул, на ходу доставая из кармана брюк увесистую связку ключей, среди которых быстро отыскал нужные и застыл у неприметной на первой взгляд двери, расположенной чуть левее барной стойки. Посетители принимали ее за подсобное помещение, а звукоизолирующий материал, коим были обиты все стены, удваивал эффект маленького островка цивилизации посреди непролазных джунглей.

Легко справившись с механизмом двойного замка, где каждый из ключей необходимо было вращать одновременно, но в разные стороны, я подтолкнул Астрид рукой в спину, следом сам проскользнул тенью и с облегчением вдохнул приятный прохладный воздух темного помещения без окон с кондиционером, работающим на полную мощность.

Мою келью отшельника трудно назвать просторной или уютной, но именно в этой комнате в тридцать квадратных метров, в то время как общая площадь здания составляет около пятнадцати тысяч, я чувствую себя, как ни банально это прозвучит, собой. То тихое, единственное в своем роде место, где мне нет необходимости притворяться.

— А сейчас ты хоть что-нибудь видишь? — не решаясь сделать и шагу вперед, спросила девочка, для надежности схватившись руками за стену.

— Абсолютно все, — подтвердил я, не спеша избавлять свою посетительницу от всепоглощающего мрака, дарящего мне небывалое блаженство. Люблю, когда 'гаснет' обрыдлый серый цвет и на сцену выходит его родной брат — сине-черный, наполненный загадочностью и некоторой неоконченностью. — Твое сосредоточенное лицо с напряженными бровями, несколько складочек на лбу и мешающую прядку волос, лезущую в глаза. А вот ты не видишь ничего, поэтому можешь смело отвечать, что тебя так испугало в машине? Думаешь, я хочу сделать тебе больно?