Ольга Григорьева - Колдун Страница 48

– Да никто его от тебя забирать и не хочет! – наперебой принялись урезонивать ее посланцы. – Мы только спросим, что он надумал, и все.

Рала огрызалась и не отходила.

Егоша усмехнулся. Оборотниха была ему погодкой, но тревожилась за него, будто мать за неразумное дитя. Опекая, следила за каждым его шагом, и чуть что – вставала на защиту. Подобное отношение и смешило, и пугало Егошу. Болотник боялся не за себя – за Ралу, готовую перегрызть глотку любому его обидчику. А коли тот окажется сильнее?

Болотник встал, подошел к оборотнихе и, приподняв двумя пальцами ее подбородок, вгляделся в темные, затопленные гневом глаза:

– Не горячись, я сам разберусь.

Рала сморгнула и покорно отступила. В дыру влаза опасливо свесился молодой, безусый Ратмиров посланец. Не позволяя ему спуститься, Егоша сразу, будто выплевывая застрявшую в горле кость, сказал:

– Передай Ратмиру – жизнь мне дороже.

Посланник стрельнул быстрыми глазами по сторонам, втиснулся в землянку чуть глубже – видать, очень хотелось разглядеть поближе жилище того, кого испугался сам Нар. Хоть Егоша никому и не рассказывал о том, давнем случае, но слухи как-то просочились, и теперь все знали о затаившейся в нем могучей и опасной Морениной помощнице.

– Ты что, глухой? – подступил к нему Егоша. – Я сказал – «ступай к Ратмиру»!

Голова исчезла.

– Я боюсь, – тихо призналась за Егошиной спиной Рала. Ноги болотника подкосила внезапная слабость. Страх боли сковал тело, делая его мягким и безвольным. Ощущая во рту горьковатый привкус, болотник опустился на пол, здоровой рукой притянул к себе притихшую оборотниху:

– Я тоже…

Она ткнулась головой в его шею, заскулила. Вот уж не думал, что, теряя руку, ему придется кого-то утешать, кроме себя.

– Ничего, ничего…

А больше и не знал, что сказать, – слова смоляными каплями застывали в горле, не текли наружу.

Так они и сидели с Ралой, молча, в обнимку… Оборотниха затихла на его плече, а Егоша думал – как же так вышло, что он еще хочет жить? Ведь всего месяц назад проклинал и этот мир, и свою неудавшуюся жизнь, а теперь готов был отдать руку, лишь бы по-прежнему бродить по лесам, вдыхать дурманящий аромат хвои, прелых листьев и любоваться переменчивыми лесными красками. Нар говорил, будто смерти не бывает, и там, за краем мира, жизнь длится вечно, но почему-то хотелось остаться жить именно здесь, на этой знакомой и родной земле…

За своими невеселыми думами Егоша не заметил, как в землянку бесшумно спрыгнули два больших оборотня и, не спросив у хозяев разрешения, присели в углу, сверкая из темноты блестящими глазами. А углядев их, удивился. Он знал обоих. Они были братьями и не очень-то жаловали Егошу.

– Зачем они? – Болотник недоуменно покосился на Ралу, но та лишь мотнула головой:

– Молчи…

И он замолчал, хоть так и подмывало расспросить непрошеных гостей, зачем они пожаловали в его землянку и чего дожидались, не сводя с него горящих глаз.

Покряхтывая и подбирая полы длинной, до пят, шубы, в лаз протиснулся Нар. Неловко спрыгнул на пол и улыбнулся Рале:

– Ратмир не приходил?

– Сам видишь, – коротко отозвалась она. Удовлетворившись ее ответом, Нар отложил посох, присел неподалеку от влаза. Ждать старику пришлось недолго – Ратмир появился почти вслед за ним. Приветствуя вожака, оборотни склонились. Словно не заметив их согнутых в почтении спин, тот устремился к Егоше:

– Знаешь, зачем мы пришли?

Болотник кивнул. Он не знал, но догадывался. Рука…

– Мы сделаем это здесь и сейчас. Не бойся. Вспомни науку Нара – уйди из своего тела, позволь себе освободиться от боли.

Егоша облизнул сухие губы. Вот и все… Теперь пути назад нет. Он покосился на свою повисшую руку, сдержал стон. Он сам все решил, теперь негоже отступать. Ничего… Он справится…

– А эти зачем явились? – только чтобы не молчать и не думать о страшном, спросил он, указывая на замерших в углу братьев. Не обращая внимания на его обидные слова, те угрюмо смотрели куда-то мимо Егоши.

– Они помогут тебе, – Ратмир усмехнулся. – Помогут уйти от боли.

Согласно кивнув, оборотни выступили в полосу света. Огромные, безжалостные… Егоше захотелось рвануться, проскочить меж ними и, нырнув в пятно влаза, навсегда избавиться от кошмара. Но какая-то махонькая его часть понимала, что все вокруг – не сон, и заставляла его смириться.

– Ты готов? – Ратмир заглянул ему в лицо. Егоша разлепил губы:

– Да…

Рала завыла. Подпевая ей монотонным плачем, заныли братья-оборотни. Нар отошел в темноту.

Волчьи вопли и страх, мешая сосредоточиться, кружили Егоше голову. Бок припекало теплое тело Ралы. В панике взгляд болотника заметался по стенам и вдруг замер, зацепившись за что-то блестящее. У оборотней не было оружия, и теперь, впервые за долгое время, Егоша увидел нож. Длинное, изогнутое, будто волчий клык, лезвие холодно сияло в руке Ратмира. Оборотни завыли громче. Их голоса проникли внутрь Егоши, потянули за собой его ослабшую душу. Нож Ратмира превратился в проблеск неясного света. Откуда-то налетел вольный жеребец – ветер, опутал Егошу шелковистой гривой и, покачивая его на своей могучей спине, помчался сквозь тьму. Прохлада и темнота убаюкивали, успокаивали… Егоша уже почти забыл о ждущей его боли, когда внутри него что-то оборвалось. Испугавшись неведомого противника, тьма рассеялась, жеребец заржал, взбрыкнул, сбрасывая непокорную ношу. Кувыркаясь, размахивая руками и разрывая рот криком, Егоша полетел куда-то вниз. Зеленая твердь ринулась ему навстречу и неожиданно мягко приняла в свои объятия, окутав ласковой высокой травой.

– Иди! Иди ко мне! – позвал кто-то невидимый. Егоша поднялся с душистой зелени и туманной дымкой. поплыл на голос. Деревья и кусты не задевали его невесомое тело. Ему даже не пришлось открывать дверь в неприметную, заваленную еловыми ветвями избушку – он просто проскользнул сквозь нее.

Внутри оказалось тепло и сухо. В тесной каменке, отбрасывая на стены причудливые тени, билось полоненное пламя. Шаловливые пастени играли с ним, то подбираясь поближе к темным пятнам-теням, то отскакивая от них и почти касаясь желтых язычков огня.

Из-за печной пристройки косился смышлеными глазами маленький мохнатый голбечник. При виде Егоши он пискнул и скрылся в своей норе. Словно услышав его писк, хлопочущая у очага сгорбленная старуха повернулась к болотнику. Ее сморщенное лицо перекосила довольная улыбка:

– Я знала, что ты придешь, дитя Морены! Недаром я так долго звала тебя.

Егоша приблизился. «Знахарка», – мелькнула и пропала вялая мысль. От заношенной старухиной рубахи пахло травами, увяданием и старостью. Егоше захотелось вытянуть из ее жалкого тела последние, едва текущие соки жизни и выпить их маленькими глотками, наблюдая, как скорчится в муке беззубое старушечье лицо.