Наталия Андреева - Когда падают листья... Страница 47

— Не пожалеете, молодой человек!

И удалился. А Дарен продолжил путь, благо запах рыбы усилился близко и у войника неприлично заурчало в животе. Он ускорил шаг и вскоре оказался за неприметным голубоватым домиком, где у стены молодой мальчишка, надрываясь, одновременно и зазывал горожан "купить свежей рыбки" и пытался управиться с теми, что уже лежали на раскаленной жаровне. Некоторые рыбешки еще подпрыгивали, что прибавило уверенности в том, что улов свежий и отравления за сытным завтраком не последует.

Войник, облизываясь, купил несколько рыбешек: для себя и для наверняка голодного Шерена, потом подловил булочницу с еще теплым хлебом и, уже работая челюстями, направился обратно, к лекарю-травнику, откровенно радуясь жизни.

К слову, с рыбой он не прогадал: оголодавший и порозовевший парень с таким усердием налег на предложенный завтрак, что Дару оставалось только потирать собственный округлившийся живот и сыто думать о том, что он хорошо сделал, купив чуть больше, чем надо. Лекарь, к слову, тоже дармовым угощением не побрезговал.

И лишь когда последняя косточка оказалась на промасленной бумаге, а все пальцы были тщательно облизаны, Дарен догадался спросить:

— Ты себя как чувствуешь-то, герой?

— Лучше, — бодро отрапортовал Шерен, пережевывая булку, и, дожевав, с изрядной долей уверенности в собственных словах добавил: — намного лучше!

— Это хорошо. Отец твой будет в городе через дня три-четыре, поэтому мне тоже придется чуть задержаться.

Шерен поднял брови:

— Ты же хотел в Шарту?

— Хотел. — Дар кивнул. — Но не в Ро-Ахт, а в Эль-Шарр.

Лекарь, сидящий до этого и помалкивающий, встрепенулся:

— Эль-Шарр, говоришь? Бывал я там. Красивое княжество, хоть и небольшое, — он задумался на мгновение, а потом добавил: — говорят, у князя нынешнего сын пропал без вести. Давно это правда было, уже лет пять назад, если не больше…

Дарен похолодел. Яромир не мог не вернуться, просто не мог. Что же тогда…

— Откуда эта информация? — уточнил войник, прикрыв глаза.

— Да как же ж? — удивился старичок, — почти вся Шарта только о том и болтала пяток лет назад. А потом все стихло: у князя-то еще один сын, значит. Стало быть, и распрей никаких не будет за место на княжеском стуле.

Дар подпер руками подбородок и задумался. Хотя, по сути, думать было особенно-то и не о чем. Разве что погадать, а это прерогатива чаровников, но никак не наемника на службе у государства. Что, если Яр просто…

"Нет, — войник сам себя одернул, — даже думать об этом не смей".

Следующие два дня прошли почти в полном спокойствии, если не считать того, что произошло утром четвертого дня пребывания в городе. К сердобольному лекарю, разрешившему спать Дару прямо у него в приемной на соседней с Шереном лавке, пришла ожидающая ребенка женщина. Судя по всему, она была на последнем месяце беременности и в скором времени должна была разродиться. Слезы, крупные и прозрачные, так и катились по щекам, когда она в красках рассказывала о том, что муж вчера напился и сказал, что если родится девочка, то он от нее уйдет.

— А я его очень, очень люблю! — восклицала бедная женщина.

Старичок вздохнул:

— Почему ко мне-то пришла, милочка? Это надобно не ко мне, а прямиком — к жрецу Обичама.

Женщина обиженно надула губки.

— Какой вы непонятливый! Мне нужно средство… порошок какой или что там у вас… чтобы, ну… Чтобы он не сильно нервничал, когда поймет, что у меня девочка.

— А почему ты решила, что у тебя девочка будет?

— Как же! Чувствую я, сердцем чувствую!

Лекарь подавил смешок:

— Ладно, будет тебе… порошок. — и действительно, старичок щедро отсыпал в бумажный пакетик обещанное. — Чудодейственный, так сказать.

— И он все поймет?

Слезы тут же высохли. Лекарь-травник кивнул.

— Спасибо вам! — она даже чмокнула смутившегося старичка в морщинистую щеку.

Дарен и Шерен с нескрываемым любопытством наблюдали за этой сценой, не решаясь вмешиваться (потому что успели прочитать надпись на пакетике), а потом, когда женщина, придерживаясь за бок, вышла, все-таки заржали в голос, не обращая внимания на деланную укоризну во взгляде старика.

А к вечеру в город прибыл и Родзат. Выслушал краткий "отчет" Дара о "путешествии" до города под кружечку щедро разбавленной водой биры и всунул в руки мешочек, в котором уже радостно позвякивали стрибряники.

— Пересчитывать будешь?

Войник отрицательно покачал головой. Что он — дурак последний? Купец заслуги даровы оценил, а, соответственно, и обманывать не станет.

К слову, та женщина в тот же вечер родила свежего и крупного мальчонку. А счастливый отец бегал принимать поздравления от соседей в перерывах между приступами от "чудодейственного порошка", которые ему приходилось пережидать, сидя в сортире.

Это Дарену рассказал чуть ли не в голос хохочущий Шерен, когда тот вернулся из гостильни. Радость парня омрачала только боль от слишком сильных смеховых потуг.

— Ну, дедушка, ты даешь! — во второй раз оценил войник юмор лекаря, — не ожидал от тебя. Смотри уж, как бы мстить не пошел.

— Да ну, — лишь весело отмахнулся тот, — поделом ему. Скажет кому — засмеют, а так меня не тронет — побережется. Я ж его с детства знаю.

День выдался жарким без всякой меры и каким-то неприятным. Все валилось из рук. Сначала Велима расплескала молоко после утренней дойки, потом случайно во время стирки порвала штаны Борща, столь горячо любимые их хозяином, а после вообще умудрилась рассориться с его дочерьми, да так, что мачеха надавала обидных пощечин прямо на виду у половины весницы.

Веля бросила ей в лицо недоштопанные штаны мужа, убежала в старый дом на окраине селения и уже там дала волю слезам. Сидела, постыдно размазывая их грязными ладошками по щекам — и ничего с собой не могла поделать.

А под самой крышей летом свили себе гнезда трещатки, маленькие птички, размером с пол-ладони; желтые с серыми воротничками на грудках. Везет вот им, птицам! Куда хочешь, туда и летишь, ни от кого не завися…

Зима выдалась холодной и снежной в этом году. А за ней, как все вечное, прилетела на последних ледяных крыльях и весна. Плутовка унесла с собой весь снег, а заодно и покой девушки.

Велима со злостью терла глаза и щеки и судорожно всхлипывала. Вот на что ей этот дурацкий дар, когда и не защитишь им себя, и не повлияешь на судьбу? У Странников с Путниками — и то, больше Умений. А она? Что ей осталось? Смирно сидеть, дожидаясь часа, пока неверная Нородж соизволит взглянуть на свое неразумное дитя, или пока Эльга сплетет нити-дороги в одну колею?