Алексей Будников - Огниво Рассвета Страница 46

— Милорд Форестер, я вам бесконечно благодарен за врачевание и приют. Но мне нужно идти. Вы можете этого не понимать, — или понимать, что еще хуже, — но я, верно, сотворил нечто… ужасное. И если меня найдут под крышей вашего дома, то несдобровать нам обоим.

— За меня можешь не беспокоиться, — выдержано кивнул старец. — А что касается тебя… По твою душу уже являлись вчерашним утром. Но я тебя не выдал. И да, ты действительно сотворил не самое доброе деяние, которое я бы хотел с тобой обсудить. Поэтому, будь так любезен, присядь.

Он протянул морщинистую ладонь, указывая на кровать.

— То есть, как это, «вчерашним утром»? — искренне изумился я. — Как долго я здесь нахожусь?

— Присядь, — повторил мой собеседник. — Все обсудим.

Больше упираться я смысла не видел и смиренно повиновался. Только мне стоило усесться обратно на кровать, как Вильфред Форестер поднялся со стула, выдвинул тихонько скрипнувший комодный ящик, изъял тюк бинтов.

— Но сначала сменим перевязь.

Он подошел ко мне, опустился на корточки, принявшись с хирургической тщательностью неспешно разматывать покрывавшую мое плечо ткань. Стоит отдать старику должное, особого неуюта от этой процедуры я не почувствовал. Разве только, когда налипшая от застывшей крови перевязь отказывалась покоряться по-хорошему, с трудом отслаиваясь, практически отрываясь от моего тела, ранение давало о себе знать, но все одно — эта боль была практически неощутима. Спустя несколько секунд использованный и чуть отдававший смрадом бинт комком улегся у постельной ножки.

— Восстановление идет даже скорее, чем я того ожидал, — причмокнул Вильфред Форестер, с прищуром осматривая розоватую рану. — Даже удивительно. А еще более удивительно, как под твою первую перевязь не забралась какая-нибудь гадость и не сгноила плечо ко всем бесам. Целитель тебе попался явно не самый стоящий.

— На более тщательное лечение мне времени не выделили.

Старик ухмыльнулся, приступив к накладыванию свежего бинта. Я же продолжил с не меньшей дивой осматривать трудившиеся сами по себе в разных частях комнаты швабры, веники, щетки, совки да тряпицы. Поразительно, как этот человек, Вильфред Форестер, умудрялся контролировать так много предметов разом, при этом уделяя внимание совсем иному занятию. На вид — утварь, как утварь, самая обычная, чего-то особенного или тем паче волшебного в ее строении я не приметил. Мне впритрудь давалось наскоро соткать хотя бы один-единственный пламенный лоскуток, а старик управлял таким количеством вещей и внешне даже не выказывал от этого какой-либо усталости или напряженности. Я вовсе не удивлюсь, если за пределами дома еще самосильно собирается урожай с грядок, а овец пасет летающее пугало.

— Ты тоже на такое способен, — вдруг заговорил старик.

— То есть? На что способен?

— Заставить разного рода вещи парить по твоей указке. И отнюдь не только это. Ты ведь не лишен магической силы, верно?

Я нерешительно промолчал. Впрочем, чародею едва ли был важен мой ответ.

— Я понял это, лишь когда учуял твою кровь. Если не считать за доказательство сковывавшие твои руки магические кандалы.

Только сейчас я обратил внимание на чуть поалевшие от продолжительно сжимавшей их стали свободные запястья.

— Снять браслеты удалось в два счета, так как нечто разрушило блокирующие волшбу каменья. Не знаешь, к слову, что именно?

Его вопрос не встретил в ответ ничего, окромя моей недогадливой немоты.

— Я предполагаю, — меж тем продолжал старик, — что это было колдовство. Причем, вероятнее всего, разряд молнии. Более того, ты не был прямым адресатом. Удар пришелся во что-то иное, в тебя же либо отскочило, либо прошло по цепи.

После этих «догадок» меня чуть ли не кинуло в холодный пот. В воспоминаниях сразу всплыл озадаченный лик Бьерна, за секунду до того, как вылетевшая из сферы блиставица обратила стражника в пепел… Теперь я проникся к этому Вильфреду Форестеру еще большим недоверием, почти граничившим со страхом.

— Ты умело таишь свой дар, юноша, — вновь заговорил старый маг, не стирая с лица невозмутимой всезнающей мины. — Но, когда прояснилась твоя истинная сущность, дело заиграло новыми красками.

Жилистые руки повязали узел, слегка дернув за полоски бинта. Старик поднялся, отошел, присел обратно на свой крепкий деревянный стул. Я безмолвствовал, ожидая новых, затрагивающих мою персону реплик, при этом ощущал себя, словно после знатной, напрочь отшибшей память попойки, вынуждавшей наутро выслушивать обо всех сотворенных мною в хмельном состоянии деяниях. Только вот чутье мне подсказывало, что масштаб эти деяния имели весьма немалый, раз оказаться мне довелось в доме подобного человека.

— И да, если тебе так интересно, у меня ты пролежал чуть более суток. А вчера, спустя пару часов после восхода, мой дом посетила дюжина виланвельских гвардейцев с расспросами о произошедшем. Скрыть от их взоров твое смиренно почивавшее тело было не так сложно. — Он с довольным видом потер руки, и от этого жеста мне стало совсем не по себе.

— Зачем? — выдавил из глотки вопрос я.

— Что «зачем»?

— Зачем вы спрятали меня? Раз явилась сама гвардия, значит действительно случилось нечто серьезное.

— Верно, — утвердительно кивнул старик. — Однако их мужицкие умы даже не представляют, насколько… Посему мне было много выгоднее оставить тебя здесь и самолично все выведать, чем отдавать такой кадр в руки несведущих.

Он, одной рукой поймав подлетевшую невесть откуда жестяную кружку, отпил, поставив сосуд на гладкую столешницу.

— Итак, — начал колдун, — как же получилось, что я ночью наткнулся на твое полуобморочное тело в глухом лесу, подле сравненного с землей холма? Обрушить целый холм… — Он вдруг снизил тон, встряхнув головой. — Немыслимо… Мне нужно знать все, что ты видел, слышал, чуял и ощущал в том подземелье. Все.

Поначалу я хотел было спросить, откуда старику известно о моем пребывании в приснопамятной пещере, и что именно там разыгралось смертоубийственное представление, однако быстро проглотил свой вопрос. Несмотря на то, что я не знал об этом старике абсолютное ничего, помимо имени и наличия у него весьма незаурядных способностей, мне Вильфред Форестер виделся персонажем с отнюдь не заурядным складом ума. И уж явно способным распознать любую ложь. Посему я не таясь решил выпалить ему абсолютно все, причем в самых пестрых красках. Хуже от этого мне станет едва ли.

Точно не скажу, как долго продлился мой рассказ. Пришлось начать с диалога за завтраком в герцогской обители, общо поведав и о моем славном ограблении, а окончить уже, непосредственно, разящими все на своем пути блиставицами. С особым интересном, как я заметил, Вильфред вслушивался, когда речь заходила о Фаресе эль'Массароне.