Аттестат зрелости - Сергей Борисович Рюмин Страница 46

Она от неожиданности попыталась выдернуть руку. Я удержал.

— Покажи перстень! — попросил я, разжимая захват.

— Это мне мама подарила! — ответила Альбина. — А что такое?

— Сними, покажи, Аль! — повторил я. Девушка стянула перстень, протянула мне. Я взял его с ладони, поднес к глазам. Перстенек был невзрачный, вроде как золотой, только тоненький. Выделялся камень — крупный, ярко-синего цвета.

— Голубой топаз, — похвасталась Альбина и повторила. — Настоящий. Уральский. Это мне мама подарила на выпускной в школе.

— Интересный камень, — задумчиво сказал я. У меня вдруг появилась идея.

— Давай я тебе из него амулет сделаю! — предложил я.

— Не надо из него ничего делать! — испугалась Альбина и пояснила. — У меня ничего больше не осталось из дома. Даже фотографий.

— Да не случится с ним ничего! — сказал я. — Я на этот камень наложу заклинание защиты. От тебя даже пули будут отскакивать!

Я вспомнил, увидев перстень, что конструкт «каменная кожа» из драгоценных камней лучше всего взаимодействует с голубыми топазами. А Альбина, до кучи, напомнила про Дмитрия.

Девушка осторожно протянула мне перстень.

— Ты его не испортишь? — на всякий случай спросила она.

— Нет! — мною уже завладела жажда деятельности и экспериментирования. Другие вещи мне сразу стали неинтересны, отойдя на «второй план».

— Может, потом… — вздохнула она.

— Это недолго! — отрезал я, переходя на магическое зрение.

Процесс мало отличался от изготовления лечебных артефактов из карандашей на основе использования графита. Тем более, что карандаши с «каменной кожей» я уже делал. В данном случае требовалось наложить конструкт «каменная кожа +», который находился бы в «спящем режиме», но мгновенно реагировал на любое физическое воздействие. Правда, Герис говорил, что-то насчет высоких скоростей, типа, 700 метров в секунду и выше, когда заклинание может не успеть. Но, думаю, Альбине этой защиты хватит.

Я осторожно вложил конструкт в камень, не спеша, по капельке напитал его силой под завязку. Осмотрел и остался доволен. Вроде получилось.

— Ну-ка, надень! — попросил я. Альбина надела колечко.

— И что?

— Положи руку на стол, — попросил я. Она положила. Я ударил по ней кулаком.

— Дурак! — завопила девушка и затрясла рукой. — Придурок! С ума сошел!

— Ну? — спросил я, потирая ушибленную руку. — Как? Тебе что больно?

Альбина несмело улыбнулась, оглядела ладошку и почему-то со всех сторон.

— Нет! — буркнула она. — Испугалась.

Я взял её за руку, осмотрел камень. Уменьшения энергии в наложенной заклинании практически было не заметно. Отлично! Значит, подзарядку придется делать не так часто. Экономика должна быть экономной! Получилось. В очередной раз.

— Ты поняла? — радостно спросил я у Альбины. — Теперь тебя никто не сможет ни ударить, ни ножом зарезать, ни даже застрелить. Вернее, ударить-то могут, только совершенно бесполезно. У тебя теперь защита. Поняла?

— Ага! — озадаченно кивнула она и сообщила. — У тебя глаза чёрные-пречёрные были, когда ты колдовал.

И добавила:

— Когда ты лечишь, глаза нормальные. А сейчас черные, страшные…

Я пожал плечами и предложил:

— Давай еще чаю?

Ночевать у Альбины я не остался.

Глава 30

Я стал владельцем гасиенды.

Утверждение, что утро добрым не бывает, подтвердилось и на этот раз. Часов в 7 нас с maman разбудили сначала трели дверного звонка, а потом настойчивая долбёжка в дверь.

— Суббота, называется, — простонал я.

Maman сидела на своем диване в ночной рубашке, пытаясь осознать и соориентировать себя во времени и пространстве. Она вчера меня всё-таки дождалась, в результате чего мы легли спать уже далеко заполночь.

Я встал, прошел в прихожую, прикрывая дверь в комнату. Открыл дверь.

— Здрасьте, пожалуйста!

На пороге стоял Василий Макарович, за его спиной — хмурился Селифан. Василий Макарович оглядел меня — я стоял сонный, в трусах, босиком — усмехнулся, пророкотал:

— Спишь что ли? А мы к тебе в гости.

Переступил через порог, пожал руку. Следом за ним зашел и оборотень, тоже поручкался со мной.

— Проходите на кухню! Я сейчас.

Пока гости разувались-раздевались, я налил чайник. Поставил его на газ. Сам же направился в комнату одеваться.

Maman так же сидела на своём диване. Правда, её глаза уже приняли более-менее осмысленное выражение.

— Кто там? — недовольно поинтересовалась она.

— Это ко мне, — ответил я, напяливая старые спортивные штаны, которые мне давно были малы. — Лесник с деревни приехал.

— Какого чёрта⁈ — то ли воскликнула, то ли возопила maman, падая на диван. — Я не буду вставать. Твои гости, ты и разбирайся!

Я согласился. Чайник на кухне уже закипел. Я заварил свежий чай. Ни лесник, ни оборотень кофе совсем не уважали. Поставил на стол белый хлеб, масленку, сахарницу, бокалы, чайные ложки.

— Прошу!

Себе же заварил кофе с молоком. Глядя на меня, добавил себе в чай молока Селифан. Василий Макарович, не торопясь, намазал масло на хлеб, размешал сахар в бокале и заметил:

— В прикуску-то вкуснее.

— Варенье есть, — вспомнил я. — И мёд.

Селифан улыбнулся. Мёд был с его пасеки. Василий Макарович решительно пресек мои дальнейшие попытки их угостить:

— Мы, собственно, по делу. Дом не передумал покупать?

— Конечно, нет! — обрадовался я.

Лесник удовлетворенно кивнул и продолжил:

— В понедельник в деревню из Москвы приедет хозяин. Это, во-первых. Во-вторых, для оформления дома тебе надо выписываться из квартиры. Если будешь оформлять на мать, то выписываться надо ей. И, соответственно, прописываться там.

— Так председатель сельсовета объяснил, — добавил Селифан. Я задумался. Ни maman, ни мне выписывать отсюда, чтобы прописаться в деревне нельзя было ни в коем случае. Тогда мы пролетаем с квартирой. Лесник выжидающе посмотрел на меня, понимающе кивнул головой, взглянул на Селифана и сказал:

— Предлагаю оформить куплю-продажу дома на него. У него домовладение рядом, прописка не требуется. Всегда можно объясниться, что, типа, расширение усадьбы и всё такое. Ты как?

Я пожал плечами. Почему бы и нет, в конце концов? Так даже лучше, если моё имя нигде не будет фигурировать.

— Вопрос о недоверии не стоит? — уточнил лесник.

— Не стоит, — подтвердил я, улыбаясь. — Что от меня требуется?

— А что это ты улыбаешься? — нахмурился Василий Макарович.

— Да смешно как-то вдруг стало,