Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП) Страница 44

– Ну, вот наконец и ты, – сердечно поприветствовал меня Сфорца.

–Плохо сейчас у Гаспара дела, в сердце его печаль забрела –

проскрежетал я, стараясь придать голосу тон и тембр, наиболее похожий на то, что я слышал из уст Весёлого Палача.

– Береги горло, Гаспар, – строгим тоном сказал Сфорца. – Ты что-то сегодня ужасно хрипишь.

–Бедный Гаспар сегодня болеет, найдётся ли тот, кто его пожалеет? –

сочинил я стишок, надеясь, что он ничем не хуже тех, что выдавал нам Весёлый Палач.

– Ой, бедный Гаспааар, – протянул элемозинарий. Он приблизился ко мне, а я не мог даже отступить, поскольку за мной были только двери. Монах протянул руку и медленно провёл кончиками пальцев по моей руке. Ах, вот оно как, подумал я, и, насколько это было возможно, почувствовал ещё большее отвращение.

–Гаспар болеет-мается, но к вечеру поправится –

сочинил я, стараясь придать скрежещущему голосу оттенок игривости. По правде говоря, вышло ужасно, но, тем не менее, Сфорца убрал руку.

– Иди, иди, – сказал он. – Поспи, или ещё что. Вечером я тебя позову.

–Как неделя день идёт для тех, кто с другом встречи ждёт, –

пробурчал я себе под нос и открыл дверь. От всех этих рифм у меня уже зубы сводило.

Я пошёл в комнату Весёлого Палача, тщательно запер дверь и захлопнул ставни. Я не хотел, чтобы кто-нибудь меня беспокоил, пока не стемнеет.

Я просидел до самых сумерек в одном белье, ибо не мог больше выдерживать пребывание в отвратительном костюме Весёлого Палача. Но когда я увидел, что на улице стало уже темнеть, пришлось вновь превратиться в Гаспара Лювайна. Я взял с собой ящик с вещами, необходимыми для достижения цели, которую я себе поставил, и одеяло, в которое ранее завернул свою одежду. Потом тихонько вышел в коридор. Осторожно постучал в дверь каноника.

– Гаспар? – Спросил он. – Тебе уже лучше?

–Гаспар и мёртвый приползёт, когда его утеха ждёт –

проскрипел я, и так надсадил горло, что чуть не раскашлялся.

Щёлкнул отодвигаемый засов, и элемозинарий впустил меня в комнату, в которой тьму разгонял лишь жёлтый трепещущий свет лампы.

– Входи, входи, – приказал он торопливо, и я молча прошёл внутрь.

Я не стал тянуть, ждать не было смысла. Я ударил брата элемозинария в висок, он повалился, словно мешок картошки, и вдобавок разбил бы себе голову об пол, если бы я вовремя не обхватил его за плечи. В конце концов, я ведь не хотел, чтобы он умер, правда? Я не был настолько милостив, чтобы допустить это так легко.

Я привязал брата Сфорцу к кровати, так, что его тело стало похоже на букву «Х». Потом зажёг вторую лампу (мне нравится хорошее освещение во время работы, ибо только так можно добиться уровня комфорта, удовлетворяющего обе стороны) и разложил на столе инструменты. Их было немного, но человеку с богатой фантазией и кое-какими навыками должно было хватить. Я на отсутствие фантазии не жаловался, а более чем скромные навыки приобрёл, обучаясь в нашей преславной Академии Инквизиториума. Итак, я был уверен, что мы проведём с элемозинарием несколько долгих, невероятно занимательных минут, хотя, к сожалению, и не изобилующих разговорами.

Между тем, я тщательно заткнул Сфорце рот кляпом, а потом поднес к его ноздрям нюхательные соли, которые нашлись среди вещей Весёлого Палача. Они подействовали быстрее и эффективнее, чем я ожидал. Сфорца застонал, пронзительно чихнул несколько раз, а потом уставился на меня выпученными от ужаса глазами и что-то заскулил сквозь кляп.

–Как по маслу всё пошло, время ногти рвать пришло –

наполовину пропел, наполовину продекламировал я и потянулся за аккуратно выглядящими небольшими клещами.

Элемозинарий что-то невнятно мычал, но кляп эффективно заглушал любые звуки. Я усмехнулся, крепко прижал руку жертвы, а затем ухватил щипцами ноготь большого пальца. Верьте или нет, любезные мои, но я не успел даже рвануть. Сфорца покраснел, как будто кто-то облил его лицо ведром крови, судорожно задёргался, напряжённый, как до предела натянутая струна, а затем застыл.

– Меч Господень! – яростно рявкнул я своим нормальным голосом.

Я приложил пальцы к шее элемозинария и ясно почувствовал пульс. Он был ещё жив, но я не собирался пытать его в бессознательном состоянии, ибо это было бессмысленно. Ох, из негодного материала создал наш Господь брата Сфорцу! Я боялся, что под влиянием шока у него случилось кровоизлияние в мозг, и знал, что на этот раз нюхательные соли уже не помогут. Я выругался и сложил инструменты обратно в ящик. Но и  оставить его так я тоже не мог, и на обеих щеках элемозинария глубоко вырезал буквы „ГЛ”. Пусть, по крайней мере, до конца жизни (если, конечно, он вообще когда-нибудь очнётся) носит инициалы Весёлого Палача, которого он сам создал.

Затем я вернулся в комнату, и в тело рыцаря ла Гуардиа, в рану, которая была у него под сердцем, я вонзил кинжал, принадлежащий Весёлому Палачу. А потом я прошёл по деревне, стараясь, чтобы меня увидело как можно больше людей. Чтобы они ясно увидели кровь на моей одежде и услышали, как я бормочу что-то под нос и напеваю бессмысленные песенки. Наконец, скрывшись в лесу, я закопал одежду Весёлого Палача, переоделся в свою и тихо прокрался в мою комнату. Все должны были счесть, что Гаспар Лювайн сошёл с ума, убил рыцаря, убил элемозинария, а потом сбежал. Может быть, его даже будут разыскивать. Что ж, удачи... Конечно, существовала вероятность того, что Сфорца выжил. Тогда он один будет знать, что произошло на самом деле, и что Весёлый Палач не мог никуда убежать. Или он разгадает невинную интригу, которую провернул ваш покорный слуга? Скорее всего, да, но больше всего меня забавляло то, что он ни с кем не сможет поделиться своими интересными мыслями.