Елена Грушковская - Великий магистр Страница 42

Тело Робертины лежало на берегу, у кромки волн, рядом — камень и верёвка, а я сидел в раздумьях. Ведь её ещё можно было оживить, если влить ей в желудок кровь. Я с жалостью смотрел на её милое, почти детское личико, на котором застыло жалобное выражение. За что её посадили? Да, она нарушила закон… А в сущности, за то, что полюбила, но полюбила не того, кого следовало. И Кэльдбеорг убил её. Чёрт, разве можно убивать за любовь?! В моей груди вскипало горестное негодование.

Я был один на один с океаном, готовым поглотить её тело. Отдам ли я его волнам эту девушку? По инструкции — должен. Но что-то не нравится мне эта инструкция. Я видел фашистов, нюхал издали дым крематориев, но мне не доводилось видеть людей, непосредственно кидавших в их разверстые пасти измождённые тела узников. Неужели я — один из таких?..

Я встал. Решение созрело.

Камень я сбросил в воду без тела, а девушку отнёс на большую землю. Раздобыл медицинский зонд, поймал жертву, сцедил кровь в бутылку и влил в желудок Робертины живительную субстанцию…

Девушка очнулась, и я отпустил её на все четыре стороны, предупредив, чтобы она не попадалась на глаза собратьям. В общем, наверно, зря я это сделал. Куда она могла бы податься, и что за жизнь ей придётся теперь вести? Тем более, того, кого она любила, наверняка не было в живых: Орден об этом уж точно позаботился. Между тем, в глазах её была признательность, и первым делом, без сомнения, она собиралась отправиться на поиски любимого… Вот только суждено ли было ей его найти?..

Моё нарушение инструкций обнаружилось не сразу. Робертина провела на свободе полгода, а потом её обнаружили. Поскольку срок свой она отбыла не до конца, то это сочли побегом; её вернули с добавлением срока ещё на полтора года, а мне вкатили четыре с половиной за пособничество в побеге. Вот так я оказался по другую сторону решётки.

Робертина на свободе окрепла физически и смогла досидеть свой срок. Возлюбленного она так и не нашла. Но, по крайней мере, она выжила, а потому я не считаю, что устроил всё это совсем уж напрасно.

6.8. Хорошая девушка Сьюзен

Я отсидел уже два года, когда началась война между Орденом и «Авророй». Через некоторое время меня вызвал к себе начальник тюрьмы и предложил досрочное освобождение — при условии, что после короткого курса восстановления физической формы я сразу же отправлюсь воевать: у них не хватало бойцов. Я подумал: с одной стороны, выйти на свободу было бы неплохо — мне осточертели эти стены и медленное угасание на кроличьей крови, а с другой — на войне меня могли убить. Что лучше: впасть в анабиоз в Кэльдбеорге или погибнуть в бою? Какую смерть предпочесть?

Подумав и взвесив, я выбрал войну. Если мне суждено умереть, так уж лучше умереть свободным.

Повоевать мне довелось восемь месяцев. За это время я не получил сколько-нибудь серьёзных ранений и уже начал считать себя везунчиком, но благосклонность фортуны закончилась: в небе над Аляской парни из отряда «чёрные волки» отрубили мне крылья.

Одно крыло было отсечено у самого основания, второе — до половины. Бесконечные секунды свободного падения и — удар.

Очнулся я от боли. Кажется, на мне не осталось живого места. Падал снег, заметая меня, и я попытался отгребать его уцелевшей рукой.

Куда ползти? Я не мог сориентироваться. Метель мешала небо с землёй, север с югом, верх с низом. Я напряг все чувства, но, видимо, перестарался и потерял сознание снова.

Снова меня разбудила боль. Она, как мой хранитель, не давала мне отключиться и замёрзнуть в снегу. Кажется, обе ноги были сломаны.

Левая рука тоже оказалась сломана, и только на правую я мог кое-как опираться, чтобы продвигать своё тело. Похоже, я лежал на какой-то дороге. Как там у Шекспира? «Коня, коня! Корону за коня!» А я отдал бы всё за снегоход.

Возможно, у меня были и какие-то внутренние повреждения. Как чувствует себя отбивная котлета? Наверно, так же, как я.

Я полз с передышками. Боль не позволяла делать долгих усилий, но я уловил запах человеческого жилья и держал курс туда. Сколько я полз? Не знаю. Ночь не кончалась. Ну, всё правильно. Я же за полярным кругом.

Маленький городишко, нет, скорее даже посёлок. Ближайший дом…

Её звали Сьюзен, и она говорила по-французски — на моё счастье, потому что с английским у меня обстояло значительно хуже. Румяные от мороза щёки и блестящие тёмные глаза, полные испуга — вот что я увидел в первую очередь. Учительница в единственной школе посёлка. Да, как Лёня.

Обледеневшей рукой я стиснул её ручку с телефоном: она хотела вызвать спасателей. Я покачал головой.

Она жила одна. Лёжа на полу в её гостиной, я как мог, убеждал её никого не вызывать и вообще никому не сообщать обо мне. Собрав остатки сил, я применил психическое воздействие. В тепле я расслабился и отключился…

И снова боль привела меня в себя. Сьюзен накладывала мне шины на ноги, соорудив их из ручки от швабры, каких-то реек и дощечек. Шоколадного цвета волосы рассыпались по её плечам и шелковисто блестели. Мне так захотелось их коснуться, что я не удержался, протянул руку и ощутил их между пальцами.

— Я знаю, кто вы, — вдруг сказала она. — Вы хищник.

Однако, это был сюрприз.

— И как давно ты знаешь?

— О хищниках? Уже год. Я состою в «Авроре» и готовлюсь стать одной из вас.

Значит, я попал в дом потенциального врага? Неплохо. Интересно, она знает, что я — из Ордена?

— Послушай… Мне нужно отлежаться. Скоро я буду как новенький.

— Я знаю, — ответила она, серьёзно глядя на меня тёмно-карими глазами. Ей очень шло быть серьёзной.

Нет, я не мог обманывать её… Этот милый носик и невинный бутончик губ не заслуживали такого отношения.

— Я твой враг, милая Сьюзен. Я из Ордена.

Коготь был у меня на цепочке на шее, как у всех бойцов. Это — чтобы не потерять с пальца.

— А ты переходи в «Аврору», — предложила она.

Как ни было мне хреново, но я не удержался от смеха.

— Ну ты и сказала… С какого перепугу я должен перейти? Всю жизнь был в Ордене, а тут вдруг…

А Сьюзен стала расписывать мне, чем «Аврора» лучше Ордена, по её мнению. Там мне не придётся убивать людей: донорскую кровь можно получить в «пунктах питания». Можно устроиться на нормальную, легальную работу и быть полезным членом общества — как «Авроры», так и человеческого.

— Что ж ты так агитируешь меня? — усмехнулся я. — Какое тебе дело до меня, красавица?

А она ответила:

— У тебя глаза… человеческие.

М-да, вот так новость… Уже несколько десятилетий я вампир, и глаза у меня должны быть, соответственно, вампирские, а оказывается — человеческие.