Проклятие Эгиды - Сона Исаева Страница 40

— Леди? — Присела передо мной Катарина, — что с тобой? Ты замерла на месте. Что-то почувствовала?

Угу.

Тошноту от догадки.

Леди Колин не к Катарине то приходила, а ко мне. Знала же старая вредина, что я буду подслушивать. О, она точно знала, что я здесь.

Катарина быстро вернулась в кровать, убедившись, что с кошкой его брата все в порядке. А я тихонечко улизнула в коридор, уповая на то, что в такую рань в коридорах королевского дворца будет мало народу. А точнее, что его вообще не будет.

Но как же я, оказывается, ошиблась! Пока я пряталась за вазоном с плюгавым деревцем, мимо пробежало как минимум четыре служанки. Они-то уже не спали, готовились к пробуждению их хозяев.

А я к тому же и не знала, где именно мне искать леди Колин.

Но искать и не пришлось.

— Как удачно я захватила с собой шляпную коробку, не так ли? — Леди Колин поджидала меня почти под дверью, прогуливаясь вдоль стены. Ее абсолютно не смущало, какие на нее косые взгляды бросали слуга.

Подумаешь, еще нет и пяти утра, а она уже при полном параде. Подумаешь, здесь темно, но кто сказал, что темнота — помеха для любования картинами?

В коробке путешествовать было куда удобнее, чем в корзине с вороном или на локте Гончего.

Ее покои почти не отличались от тех, в которых была я. Только, наверное, были менее прибранными, будто вход слугам сюда был запрещен: одежда безжалостно была разбросана везде, куда дотягивался взгляд. Причем здесь было и платье служанки моего размера.

Вот хитрюга.

— Знаю, чего ты хочешь — попасть на бал, — проговорила она, наливая вино в мутный бокал, — но тебя схватят сразу же, как только ты высунешь свой любопытный нос из своего укрытия.

Открыла Америку.

— И вот тут я подумала, а кто в такое смутное время запоминает лица?

Чего?

Леди Колин залпом опрокинула в себя бокал вина, а после жестом фокусника достала уже знакомую скляночку с грязновато-янтарной жидкостью.

— Проклятого в столице нет, дорогая, — развела она руки в стороны, жутко довольная собой, — меня всегда прельщал именно этот вид казни — рубить с плеча.

Она продолжала и продолжала говорить, а я не сводила взгляд с баночки. А решусь ли я на такое?

Гончего и в правду нет. Вряд ли он узнает… Вряд ли она докажет. И служанок во дворце просто тьма тьмущая, одной больше, одной меньше, кто узнает?

Глава 25

В облике кошки я ходила по сути обнаженная, но голой себя почувствовала именно сейчас. И не покидало ощущение, что на меня все смотрят. Вообще все!

Перед высокими стрельчатыми дверями, ведущими в огромный бальный зал, украшенный сотнями свежих цветов, аромат которых доносился даже досюда, столпилась толпа из знати, весело жужжащая в свои веера и в бокалы с аперитивом. Вряд ли им до меня есть какое-то дело.

Каждый раз, как открывались двери в главный бальный зал, распорядитель бала громко, почти визгливо, объявлял титулы и имена только что вошедших гостей. На секунду гомон в зале стихал, а потом вновь взрывался голосами и смехом, пока не представляли следующих гостей.

И все давали в руки распорядителя какие-то карточки. Ну, конечно, как иначе он всех запомнит?

— Как вас представить, миледи? — Обдал он меня ароматом лука, безуспешно скрытого сладким парфюмом.

— Л-л… — я запнулась. Мокрые руки в очередной раз вытирать о платье, любезно предоставленное леди Колин, было бы уже чересчур. Еще чуть-чуть и на пепельно-розовой ткани расплывутся некрасивые круги. Я прокашлялась и проговорила чуть громче, не узнавая свой голос, — леди Бартел.

— Леди Бартел! — Прогромыхал он, и все гости как по щелчку обернулись ко мне.

Ужас какой!

Титула нет, только имя, да и то — не мое. Все как будто знают, что я не имею права здесь находиться!

Будто я какая-то преступница в бегах, и прямо за моей спиной висит мой же портрет с надписью «разыскивается». Хотя, по сути, так оно и есть.

Да, смелость быстро улетучилась. Когда я окончательно настроилась перекинуться в человека прямо здесь, я думала, что буду одета как служанка, и меня вообще никто не будет замечать. Но кто сказал, что были шансы переспорить эту чокнутую?

Она даже посмеивалась над своим планом, будто придумала наиинтереснейшее развлечение себе на вечер. Конечно, двор ведь так любит загадки? А кто такая леди Бартел? Кто-нибудь знает? А никто и не знает!

Вот потеха.

А я и согласилась. О чем только думала?

И платье это приготовила. Не спорю, оно красивое и не такое пышное, как у местных дам, да и прическа у меня достаточно простая, даже волосы не заплела, чем опять-таки выделялась из толпы.

Но самое жуткое — амулет Гончего. Тот самый, который он нацепил на меня, когда делал ту самую жуткую привязку. Он выбивался из образа, больше напоминал прицел снайпера. Платье было нежное, даже невинное, а тут эта бандура на груди из неотесанного рубина.

Но мы с леди Колин потерпели неудачи во всех попытках его снять. Один раз, по-моему, меня даже ударило током.

И вот я стою, на меня все глазеют, а я захотела вылизаться, чтобы успокоить нервы.

Приехали.

Главное, помнить, зачем я здесь. Ради сестры.

Кстати, жрецы Порядка уже были в зале и вполне спокойно угощались вином и фруктами.

Аж скулы сводит от легкого приступа отвращения.

— Леди Бартел, — ко мне подплыли те самые три девицы, которые «прессовали» Катарину в ее же покоях, во главе с симпатичной брюнеткой, — как же так получилось, что мы не слышали о вас раньше? Каков ваш титул, напомните, пожалуйста?

Вот так сразу? А как же завуалированные полунамеком злые приветствия? А как же указать на мое платье, которое было не таким шикарным как у всех присутствующих дам? Сразу в омут на допрос? Причем достаточно громко, чтобы слышали все окружающие.

— Мое имя вы знаете, а как же ваше? — Обернулась к ней, не прекращая бегать глазами по гостям в поисках Зарины.

Пухловатая блондинка с чуть наивной улыбкой подалась вперед:

— Мелисса Ринлав, дочь графа Ринлав, — представилась она, будто искренне радовалась знакомству.

— Приятно познакомиться, — кивнула в ответ.

— Жизолин Пастолик, — представилась другая девушка, в то время, как брюнетка почему-то была не рада вполне себе светской беседе.

— Рене… — начала она, но тут я ее совсем не вежливо прервала:

— Прошу простить,