Княжна. Тихоня. Прачка (СИ) - Марианна Красовская Страница 4

— Так зачем ты за такого пошла-то? — удивилась наивная Аннетка.

— За кого тетка сказала, за того и пошла. Я ведь сирота, у меня кроме тетки и не было никого. Мне она говорила, что мужчина хороший, надежный. Что немолод — оно и славно, зато дом у него хороший, лавка своя. А вон оно как оказалось.

— А умер от чего? — приоткрыла рот Фенька. — Допился?

— Допился, — кивнула я. — Зимой упал в сугроб, да там и заснул. На Севере сугробы большие, только по весне и нашли его.

— Ну, хоть дом тебе достался…

— И то верно. За все слезы мои и страдания награда. Дом я продала и на Юг уехала. Сил моих не было там оставаться. Мне все казалось, что муж из могилы вылезет да под окна придет…

Тетки заохали, а я усмехнулась про себя. Жалостливая история не могла их не задеть. Здесь, на Юге, мужики тоже пить были горазды. В сугробах разве что не замерзали, не было здесь сугробов.

Глава 3

О любви

Я ушла перед ужином, нагруженная горшочками с супом. Дальше справятся без меня. «Хромой петух» — таверна продвинутая. Это завтраки и обеды суматошные, сытые и для всех желающий. Ужины тут совсем другие. Убирается несколько столов, приглушается свет. Белоснежные скатерти, свежие цветы, фарфоровая посуда и хрустальные бокалы. Никаких вам деревянных мисок или глиняных чашек. Посетителя, который готов выложить за ужин немаленькие деньги, на входе встретит сам хозяин, выбритый, в лучшем своем костюме. Заказанные блюда принесет или сама Сусанна, или ее дочка, красавица Маркуша. Утром она не выходит в зал, отсыпается или гуляет по лавкам с подружками. А вечером в сарафане, серьгах и бусах степенно разносит чарки со злым вином или супницы.

Еду подают ту же самую, что в обед, но уже на красивых тарелках и щедро присыпаную зеленью. Чарку водки наливают бесплатно. Вечером в «Хромого петуха» приходят с дамами или деловыми беседами. Еда тут — лишь приятное дополнение.

Мне кажется, хозяин очень умный и здорово все придумал. Я внимательно наблюдаю за ним, не теряя надежды, что когда-нибудь и сама буду хозяйкой какой-нибудь лавки или трактира. А может, собственную прачечную открою, с моим магическим даром это возможно. Нужно только денег подкопить… Но сначала собственный дом. Может быть, даже с садом. Не из тех я людей, чтобы всю жизнь в прислуге ходить.

Большеград — город широкий, раскинувшийся привольно по холмам, но вся жизнь его в центре. На окраинах — дома да мастерские. Я же арендую квартирку так удачно, что все мои работы находятся в нескольких шагах. Много бегать не нужно. Я успеваю даже заглянуть домой и отдать Катерине горшок с супом. Обняв детей, спешу в ратушу, где уже окончен рабочий день важных господ-чиновников. Здесь пусто и темно, и никто не мешает мне творить магию. Мне свидетели не нужны.

В отделе магического учета я указала третий уровень дара, маленький, не слишком пригодный для работ. Но по-настоящему дар мой уже доходил до шестого, а может, и до седьмого рубежа. Но сказать об этом я никак не могла, потому что непременно начались бы расспросы: кто такая, откуда взялась? Одаренные простолюдины — большая редкость. Вся магия — у аристократии.

Магия — это всегда власть и деньги.

Уборка в ратуше не занимает много времени: убрать пыль, почистить полы, собрать в коробку найденные под столами бумаги, перья и скрепки. Я успеваю заглянуть в некоторые небрежно брошенные на столах записи.

Фрол Медник просит развода с женой. Уверяет, что у нее ноги холодные, спать с ней неприятно. Голова резонно отвечает, что жену согревать нужно. И приказывает выдать Меднику три пары шерстяных носков за счет казны.

Самуил Коржиков жалуется на птиц: нападают, таскают хлеб из подносов уличных продавальщиков, гадят на мостовую. Давеча утащили не меньше дюжины ватрушек. Голова настоятельно рекомендует завести пару молодых кошек и кормить продавальщиков, прежде чем отправлять их с подносами сдобы на улицу. А что до мостовой, то мыть ее должен сам Коржик.

Я невольно улыбнулась и исправила две помарки: мой дар и на такое способен. Была б я сплетницей — кумушки меня б обожали. Но мать всегда говорила, что пустые разговоры — признак небольшого ума. И вообще, язык может нанести раны страшнее кинжала.

Еще раз пробежавшись по лестницам и проверив, сверкают ли медные дверные ручки, я с довольством киваю. Работа выполнена хорошо, я могу быть спокойна. На столе у головы лежат три серебряные монеты, я беру из них одну — справедливая плата за мой труд. Жаль, что банк уже закрыт. Впрочем, завтра у меня выходной, и я потрачу эту монету на теплые сапожки для детей. Осень скоро войдет в свои права.

Домой я возвращаюсь уже в темноте. Щедрое солнце уснуло, ветер, что гуляет по переулкам, отнюдь не так добр, как дневное светило. Я зябко ежусь, растирая плечи и думаю, что, пожалуй, нужно и себе теплое пальто приобрести. Снова расходы, расходы, расходы.

Когда-то все было по-другому. У меня были лучшие наряды, добрая семья, верные друзья. Наверное, если постараться, все это можно вернуть. Но я не могла предать детей. Это просто невозможно.

Я всегда любила и умела считать деньги. Жизнь подавальщицы или простой прачки меня совершенно не устраивала, поэтому я придумала план, как выбиться в люди.

На Юге женщина работает не часто, а уж практикующих магесс и вовсе по пальцам пересчитать можно. Местные дамы торопятся выйти замуж и нарожать побольше детишек. Ничего плохого в этом нет, я и сама раньше мечтала о том же.

Мои услуги пользуются спросом. Конкуренток на бытовую магию нет.

Мужчины никогда не захотят чистить одежду или занавески, им нужен масштаб. Я же собиралась накопить денег и открыть собственную прачечную. Небольшую, возможно даже на дому. Нанять двух рукодельниц, чтобы штопали прорехи, сама же буду убирать пятна и дурные запахи. Платья из дорогих тканей не стирают, только чистят щетками. Да и зимний плащ не так-то просто привести в порядок. Уверена, клиенты найдутся.

Пока же у меня хватало сил на простой и тяжелый труд. Четыре месяца я на Юге. По моим подсчетам еще столько же — и можно будет купить небольшой домик.

Я вернулась в свое скромное жилище. Дети были накормлены и уложены спать. Катерина тихонько читала книгу возле окна.

— Зрение испортишь, — привычно шикнула я на нее.

— Тут